раза тяжелее пресса для бумаги, фен для сушки волос размером с тренерский свисток, швейцарский армейский нож, разворачивающийся до размеров палатки, и пара раздувающихся при ударе брюк (однажды, когда мы летели в
самолете, моя жена Деналин задела мою ногу, после чего я не мог самостоятельно покинуть своего кресла).
Я не умею путешествовать налегке, но я должен этому научиться. Деналин больше не хочет рожать детей, несмотря на то, что сегодня авиапассажир имеет право проносить с собой на борт самолета три зарегистрированных
единицы багажа и две - ручной клади.
Я должен научиться путешествовать налегке. Вас интересует, почему у меня это никак не получается?
«Расслабься! - думаете вы. - Невозможно получить удовольствие от путешествия, таская с собой столько багажа. Почему
бы тебе его не бросить?»
Вам это кажется забавным. Но я тоже хочу задать вам один вопрос: разве вы никогда не брали с собой в дорогу
несколько чемоданов?
Наверняка сегодня утром вы так и сделали. Уже на пороге перед выходом из дома вы успели схватить несколько
сумок. Вы подцепили эту багажную горячку и загрузились до предела - и все это мы сделали абсолютно машинально.
Знаете, как выглядит в аэропорту багажный транспортер? А ведь эта карусель крутится не только и аэропорту - она
крутится в нашем уме, только дорожные сумки, которые мы хватаем и тащим с собой, сделаны не из кожи, а из наших
проблем и тревог.
В одной руке у вас чемодан, набитый чувством вины. В другой - саквояж разного рода недовольств и
разочарований. На одном плече у вас болтается рюкзак, наполненный усталостью, а на другом висит мешок, в который
упрятана ваша печаль. Добавим к этому авоську сомнений, баул угнетавшего вас всю прошлую ночь одиночества и
походный сундук страхов. И вот вы уже тащите на себе такое количество груза, которое под силу только
профессиональному носильщику. Нет ничего удивительного в том, что к концу дня вы совсем без сил: носить такой груз
- занятие крайне изнурительное.
То, что вы говорите мне, говорит мне и Бог: «Оставь все это. Ты несешь груз, который нести не должен». «Придите
ко Мне, - приглашает Он, - все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас...»* (Мф. 11:28).
Бог облегчит нашу ношу, если мы это позволим Ему... Но как это сделать? Разрешите мне пригласить одного
старого друга, который нам поможет. Это 22-й псалом.
Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и
водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради
имени Своего.
Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой
посох - они успокаивают меня.
Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя
преисполнена. Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я
пребуду в доме Господнем многие дни.
Что может быть прекраснее этих слов? Их вставляют в рамку и вешают в больничных коридорах. Они нацарапаны
на стенах тюремных камер. Их цитируют молодые люди и шепчут умирающие старики. В них находили и находят тихую
гавань моряки, в них гонимые страхом находят отца, а страждущие обретают друзей.
Эти строки так широко известны лишь по одной причине: они глубоко любимы. Найдутся ли уши, которые никогда
их не слышали? Сотни раз они положены на музыку и стали песнями, они переведены на тысячу языков, они нашли
прибежище в тысячах сердец.
Одним из этих сердец может стать ваше сердце. Какие чувства вызывают у вас эти строки? Куда они вас ведут? К
домашнему очагу? К постели тяжело больного? К краю могилы?
Недели не проходит, чтобы я не обратился к ним. Для служителя эти слова то же, что болеутоляющее для врача.
Не так давно мне довелось приложить их к сердцу дорогого друга. Когда меня вызвали к нему со словами «врачи
оставляют ему несколько дней жизни», я пришел, увидел и сразу все понял. Бледное лицо, пересохшие губы, кожа
свисает с костей как ткань старого зонта меж спиц. Смертельная болезнь отняла все: аппетит, силы, годы жизни. Но рак
не коснулся веры. Пододвинув стул к постели друга и сжав его руку, я прошептал: «Билл, Господь - Пастырь мой; я ни в
чем не буду нуждаться...» Он повернул ко мне голову, как бы соглашаясь с этими словами.