соотечественники далеко отстали от нас в опытности и знании света и,
несмотря на все свое гостеприимство, они всегда подозрительно смотрят на
чужого человека. А как ты один, без нас, совершишь далекое обратное
путешествие?"
Нетрудно догадаться, что эти слова произвели на меня сильное
впечатление, но они не смогли поколебать моего плана. Я рассеял опасения
своих друзей, рассказав о перенесенных ранее тяготах, о моем отвращении к
земным удобствам и особенно к европейской одежде, которую мы ex officio^13
должны носить. "Я знаю, - сказал я, - что земной мир напоминает гостиницу
(Михманханеи пянджрузи, т.е. пятидневная гостиница, - слова, которыми
философы Востока обозначают наше пребывание на земле.), где мы снимаем
комнату лишь на те несколько дней, которые составляют наше бытие, и вскоре
съезжаем, чтобы дать место другим, и мне смешны нынешние мусульмане, которые
печалятся не только о завтрашнем дне, но и за десятилетия вперед. Дорогие
друзья, возьмите меня с собой, мне надо порвать с мерзкими заблуждениями,
которые мне донельзя надоели".
Этого было достаточно. Они и без того не собирались противиться,
поэтому предводители каравана дервишей тотчас приняли меня в число товарищей
по путешествию, мы обнялись и расцеловались, причем мне пришлось пересилить
себя, когда я ощутил столь близко их одежды и тела, пропитанные
все-возможными запахами. Однако дело было сделано, и мне остава-лось только
повидать моего покровителя Хайдар-эфенди, сооб-щить ему о моем намерении,
просить оказать мне поддержку и отрекомендовать меня хаджи, которых я хотел
немедленно ему представить.
Поначалу я, конечно, встретил немалое сопротивление. Меня называли
безумцем, который собирается отправиться туда, от-куда еще не вернулся ни
один из моих предшественников, да еще в сопровождении людей, которые готовы
будут убить меня ради жалких грошей. Мне рисовали ужасные картины, но так
как было видно, что все старания свернуть меня с избранного мною пути
бесполезны, начали давать советы и старались, как могли, помочь мне.
Хайдар-эфенди принял хаджи, устроил их дела,* [29] *рассказал о моих
намерениях в том же духе, что и я сам, и поручил меня их гостеприимству,
заметив, что они могут рассчитывать на ответные услуги, поскольку в их руки
вверена судьба эфенди, должностного лица султана.
Я не присутствовал при этом визите, однако слышал, что они обещали свою
верность. Уважаемый читатель увидит, как честно они сдержали слово, как
протекция благородного турецкого посланника спасла мою жизнь, которой столь
часто грозили опасности, и как верность моих спутников-хаджи не раз
выводи-ла меня из самого затруднительного положения. Позже я узнал, что,
когда речь во время беседы зашла о Бухаре, Хайдар-эфенди выразил неодобрение
политике эмира (Эмиром называют правителя Бухары. Правителей Хивы и Коканда
именуют ханами.) и что это очень обра-довало моих спутников, поскольку они
были того же мнения. Потом он потребовал список полностью неимущих
путешествен-ников и выдал им около 15 дукатов - щедрое пособие для людей, не
стремящихся к иной роскоши, кроме хлеба и воды.
Наш отъезд был назначен на восьмой день. В это время меня часто навещал
только Хаджи Билал; он познакомил меня со своими соотечественниками из Аксу,
Яркенда и Кашгара, кото-рые показались мне скорее мерзкими бродягами, чем
благо-честивыми паломниками. Но особое участие он проявлял к свое-му
приемному сыну Абдул Кадеру, парню лет двадцати пяти, которого он
рекомендовал мне в качестве famulus^14 . "Он верный малый, только
нерасторопный, - говорил Хаджи Билал, - но он многому от тебя научится.
Пусть он в дороге тебе прислуживает: печет хлеб и готовит чай, он это хорошо
умеет". Но истинное намерение Хаджи Билала состояло в том, чтобы Абдул Кадер
помогал мне не только печь хлеб, но и есть его, так как с ним был еще один
его приемный сын, а двое молодцов, изголодавшихся от пешеходных странствий,
были слишком тяжелым бременем для моего друга. Я обещал принять это
предложение, вызвав большую радость.
Говоря откровенно, частые посещения Хаджи Билала могли бы возбудить у
меня подозрение, я мог бы подумать: этот человек считает тебя выгодной
добычей и изо всех сил старается заполучить тебя, опасаясь, что ты еще не
принял решения и колеблешься. Но нет, я не смел и не хотел подозревать
ничего дурного. Для того чтобы убедить его в своем безграничном доверии, я
показал ему ту небольшую сумму денег, которую собирался взять с собою в
дорогу, и попросил его точно проинструктировать меня, как мне следует
одеться и держать себя, какие манеры и обычаи я должен усвоить, чтобы
сделаться как можно больше похожим на своих спутников и, не привлекая к себе
внимания, оставаться незамеченным. Эта просьба ему очень понравилась, и
нетрудно догадаться, что я получил от него диковинные наставления. Прежде
всего он посоветовал мне* [30] *обрить голову и сменить мой тогдашний
турецко-европейский костюм на бухарский, а также по возможности обходиться
без постели, белья и прочих предметов роскоши. Я в точности последовал его
предписаниям, и поскольку моя экипировка была делом очень легким, я скоро
закончил свои приготовления и уже за три дня до назначенного срока был готов
к дальнему путе-шествию.
В один прекрасный день я отправился в караван-сарай, где квартировали
мои спутники, с ответным визитом. Они занимали две маленькие кельи, в одной
жили 14, в другой - 10 человек. Никогда мне не забыть первого впечатления,
которое произвели на меня эти две дыры, вместилища грязи и нищеты. Только у
немногих были средства для продолжения путешествия, боль-шинству же
приходилось полагаться на нищенский посох. Я застал их за занятием,
описанием которого не хочу пробудить отвращение у уважаемого читателя и к
которому тем не менее мне тоже приходилось прибегать позднее. Они приняли
меня очень радушно, приготовили зеленый чай, и я претерпел адские муки,
выпив большую бухарскую миску зеленоватой воды без сахара. Они были весьма
любезны и предложили мне вторую, но я, принеся извинения, отказался. Затем
мне представилась возможность обнять всех моих спутников, причем каждый
проя-вил ко мне почтение и приветствовал меня как брата. Я должен был с
каждым в отдельности преломить хлеб, после чего мы все уселись в кружок,
чтобы обсудить и окончательно избрать предстоящий нам путь.
Как я уже говорил, из двух дорог надо было выбрать одну. Оба пути были
опасны, так как нужно было пересечь пустыню, где хозяйничали туркмены, и
различались в основном только населяющими ту или иную ее часть племенами.
Дорога через Мешхед, Мерв и Бухару была короче, но нам пришлось бы проходить
мимо племени теке, самого дикого из всех туркмен-ских племен; оно не щадит
никого и продало бы в рабство самого пророка, если бы он попался ему в руки.
На другом пути жили туркмены племени йомут, народ простодушный и
гостеприим-ный, но зато надо было сделать 40 переходов пустыней, без единого