К немецкой литературе Теймураз Насидзе испытывает большое почтение, читает он ее в оригинале. Хотя он преподаватель истории и возможности постоянно говорить по-немецки лишен, на моем родном языке Теймураз говорит так хорошо, что, и без того русый и голубоглазый, он почти совсем не похож на грузина. В основном ему известна литература XIX в., с современной литературой нашей республики он знаком меньше. С такой же любознательностью, какой Насидзе расспрашивает меня о тенденциях развития литературы и книжных новинках, я, используя то, что он учитель, спрашиваю его о развитии в его республике народного образования.
В то время как беседа за столом становится все более оживленной, Теймураз Насидзе называет мне некоторые сами за себя говорящие цифры. В 1914 году в Грузии было около 130 тысяч школьников; сегодня в социалистической Грузии — более миллиона учащихся. В вузах и средних специальных учебных заведениях обучаются сегодня около 150 тысяч молодых людей, половина из них — женщины. Ежегодно высшее или среднее специальное образование получают почти 30 тысяч человек. Если учесть, что население республики составляет чуть менее пяти миллионов, то можно увидеть, что цифра эта внушительная. Хотя в Советском Союзе ежегодно число выпускников высших и средних специальных учебных заведений вообще очень велико, все же по соотношению числа учащихся с числом населения Грузия находится впереди многих советских республик.
— Ну что… — Теймураз Насидзе, увлекшись беседой, уже давно снова перешел на русский, на котором ему, как и на своем родном языке, говорить, конечно, легче, чем по-немецки. — Ну что… Вы знаете, история с Александром Казбеги (товарищ Ахвледиани говорил, что он вам ее рассказывал) может, конечно, вызвать только улыбку. Но в принципе это был невеселый юмор, когда Казбеги выдавал свой народ за высокообразованный. Образование пришло к народу только с Октябрьской революцией. Конечно, то, что вы видели в сокровищнице в Тбилиси и в Мцхете, — свидетельство высокой культуры. Однако в отдельные исторические эпохи в результате иностранного господства Грузия отбрасывалась в своем развитии назад, и именно поэтому, как мне кажется, особого внимания заслуживают удивительные достижения в относительно мирные эпохи. Например, тот факт, что в IV в. вблизи теперешнего Поти находилась хорошо известная и за пределами Грузии школа философии и риторики, в которой учились и иностранцы, в частности греки. Центры науки и просвещения, способствовавшие развитию духовной культуры в международном масштабе, возникали в Грузии и в последующие века.
— Вы имеете в виду Гелатскую и Икалтойскую академии? — спрашиваю я.
— Да, Гелати, Икалто, а также Шиомгвимский монастырь были крупнейшими научными центрами страны. Кроме того, грузины создавали подобные центры в других странах, так, например, Крестовый монастырь в Палестине, грузинский монастырь на Черной горе в Сирии и Петрицовский монастырь в Болгарии. В этих учебных заведениях учились дети грузинских аристократов и в одном из них, что вам будет особенно интересно знать, — Шота Руставели.
— Мне только известно, что он изучал язык арабов, греков и персов, а также философию и литературу этих народов, об этом можно судить по его эпическим произведениям…
Увлекшись разговором, мы не замечаем, что наша веселая компания постепенно разошлась. Мы остались за столом одни.
— Давайте-ка выйдем немного на воздух, — говорит неожиданно Зураб, обращаясь ко мне.
Поднимаясь, я замечаю, что мои колени предательски подгибаются. Голос Зураба Ахвледиани доносится откуда-то издалека, он пытается мне что-то объяснить. Лес, до этого светлый и прозрачный, кажется теперь чрезмерно густым. Сплошные деревья, непроходимая чаща. Или, может быть, это оттого, что кругом чертовский туман? Зураб ведет меня к машине. Странно, тупо думаю я, коньяка я выпил всего лишь несколько рюмок… Опустившись на широкое мягкое сиденье "Волги", я погружаюсь в глубокий сон.
Не знаю, сколько я выпил, когда мне настойчиво и постоянно подливали. Не знаю, сколько прошло времени, пока Зураб Ахвледиани не разбудил меня дружески просящим голосом, мягко прикоснувшись к моей руке.
Я просыпаюсь, открываю глаза. Стемнело.
— Мы уже в Тбилиси? — спрашиваю я в полной уверенности, что могу перебраться в свой номер.
— Дорогой Гюнтер, — отвечает Зураб тоном, заставляющим меня насторожиться, — мы находимся в Гори, одном из наших старинных городов. Я ведь еще в Душети вам говорил, что здесь нас будут ждать.