Одно из горестных зрелищ, которым мы были свидетелями, находясь в стране [франков], — это пленные мусульмане, влачащие оковы и выполняющие тяжелые работы, причем с ними обращаются, как с рабами. То же следует сказать и о пленных мусульманках с железными цепями на ногах, вид которых надрывает сердце. Но к ним не проявляют никакого сострадания.
Одно из прекрасных добрых дел, совершенных всевышним Аллахом для магрибинцев, находящихся в плену в этих сирийских областях, завоеванных франками (заключается в том), что каждый мусульманин в этих сирийских областях и других, [умирая], завещает часть своего имущества употребить на выкуп прежде всего магрибинцев из-за отдаленности их от их родины. И поистине нет им другого пути к освобождению, кроме этого, [по милости] Аллаха всемогущего и великого, ибо они — чужеземцы, отдаленные от своей страны.
Мусульманские правители этих областей, знатные женщины и вообще люди с /308/ достатком и богатством употребляют свои средства для этой цели. Когда Hyp ад-дина — да будет милостив к нему Аллах! — настигла болезнь, то он дал обет пожертвовать 12 тысяч динаров на выкуп пленных магрибинцев. Когда он оправился от болезни, то послал за пленными; привели их несколько человек, но это были не магрибинцы, а выходцы из Хамы, принадлежавшей к владениям Hyp ад-дина. Он приказал отослать их [обратно], а вместо них освободить магрибинцев, сказав: «Этих освободят их родственники и соседи, а магрибинцы — чужеземцы, у них [здесь] нет близких». Посмотри на доброту свершения всевышнего Аллаха по отношению к этим людям из Магриба!
Аллах предназначил для этого в Дамаске двух человек из зажиточных и знатных купцов, богатства которых были неисчислимы. Одного из них звали Наср ибн Кавам, а второго — Абу-д-Дурр Иакут, вольноотпущенник ал-Аттафи. Вся их торговля велась на этом франкском побережье, и о ней не говорилось без упоминания о них. У них были доверенные лица из их компаньонов; караваны с их товарами приходили и уходили, и торговля их была чрезвычайно прибыльной. Они пользовались уважением у мусульманских эмиров, и Аллах всемогущий и великий избрал их для выкупа пленных магрибинцев на деньги их и других [людей], обладавших состоянием. И последние избрали для этого их двоих, известных своей честностью и надежностью, вручив им необходимые средства.
И не было почти ни одного магрибинца, который не был бы освобожден из плена их руками. Они занимались этим долгое время, тратя свои деньги и прилагая усилия к освобождению мусульман — рабов божьих из рук неверных — врагов Аллаха. И Аллах всевышний не преминет наградить благодетелей!
Благодаря одной злополучной встрече — да упасет нас Аллах от ее вреда! — нашим спутником по дороге в Акку из Дамаска был магрибинец из Буны — [города] в области Биджайа. Он попал в плен и был освобожден упомянутым Абу-д-Дурром и оставался в числе его слуг. Прибыв с караваном в Акку, он сделался другом христиан и во многом перенял их нравы. И дьявол не переставал прельщать его и искушать, пока он не отрекся от мусульманской веры и не стал отступником; он принял христианство во время нашего /309/ пребывания в Тире. А когда мы вернулись в Акку, нам сообщили его историю, — будто он дошел до того, что крестился и запятнал себя отступничеством, носит пояс [по примеру] христиан и торопится в ад. Слово наказания сбудется над ним, ибо он хорошо снаряжен для Страшного суда и отдаленного прибежища! Мы просим Аллаха всемогущего и великого, чтобы он укрепил нас надежным словом яа этом и том свете и чтобы он не дал нам отклониться от истинной веры и дал нам умереть мусульманами, по его милости и состраданию!
А этот ал-Хинзир, правитель Акки, называемый у них королем, остается скрытым и не появляется, ибо Аллах отделил его от мира проказой; к нему близится злая месть! Его несчастье с юности мешало ему наслаждаться радостями этого мира, и он несчастен здесь, но «наказание будущей жизни сильнее и длительнее!»[395]. А хаджиб и господин положения вместо него — его дядя с материнской стороны, граф, и он же — управляющий налогами, к которому стекаются поступления. Он властвует надо всем по своему значению, достоинству и высокому положению среди проклятых франков[396].