А остановились мы в Айзабе в доме, принадлежащем Муниху, одному из предводителей абиссинцев, которые обладают здесь домами, землями и джалаб.
В море Айзаба имеются места ловли жемчуга, на островах, близких от города. Время добычи его совпало со временем составления этих записок, и это иноземный месяц июнь, и тот, что следует за ним; добывают в море [эту] драгоценность, стоимость которой высока. Ловцы жемчуга отправляются на острова на лодках и находятся там несколько дней и возвращаются с тем, что Аллах уделил каждому из них из добычи сообразно его удаче. Место добычи жемчуга находится близко от дна, не глубоко, и добывают его из двустворчатых раковин, которые напоминают собой пару /70/ черепах. А когда их открывают, эти двустворчатые раковины кажутся серебряными. Затем их разделяют и обнаруживают в них жемчужные зерна, скрытые мякотью раковины. Доля их, достающаяся ловцам, соответствует их удаче и добыче. Хвала распределяющему ее, нет бога, кроме него! В их городе нет ни свежих фиников, ни сухих, но имеются домашние животные. Хвала Аллаху, любящему родину тех людей, которые ближе к дикости, нежели к человеческой [жизни]!
Плавание в Айзаб из Джидды представляет для путешественников большую опасность, и немногих из них Аллах всемогущий и великий доставляет невредимыми. И это потому, что ветры, встречающие их здесь на якорной стоянке, гонят их по морю к пустыне, расположенной далеко от Айзаба к югу, и приносят их к беджа[111], а они — из черных народов, живут в горах. Путешественники берут у беджа внаём верблюдов и отправляются безводными путями, и иногда большая часть их погибает от жажды, а беджа получают то, что остается от них — деньги и прочее. Некоторые из паломников необдуманно пускаются по тропам этой пустыни и сбиваются с пути и также гибнут от жажды. А если кто из них спасся, то он является в Айзаб, как будто воскресший из мертвых.
Во время нашей стоянки мы видели людей, прибывших таким образом в неузнаваемом виде, с изменившимися чертами, — загадка для тех, кто стремится их узнать. Гибель паломников по большей части происходит во время такого плавания; а некоторым из них ветер помогает добраться до гавани Айзаба, но таких мало.
Джалаб, на которых они пускаются в море Фараона[112], построены без единого гвоздя, но сшиты канатами из ал-канбар. А это — кожура орехов кокосовой пальмы, которую мнут до тех пор, пока она не станет виться, и скручивают из нее веревки, и ими сшивают корабли. А законопачивают их паклей из ветвей финиковых пальм. Когда таким образом заканчивают сооружение джалаба, их смазывают маслом — или касторовым, или жиром акулы, и это самое лучшее. А акула — большая рыба, водящаяся в море и пожирающая тонущих в нем.
Джалаб смазывают с целью размягчить /71/ его дерево и придать ему упругость по причине множества подводных камней, встречающихся на пути в море; и поэтому не употребляют при сооружении корабля гвоздей. Дерево для этих джалаб привозят из Индии и Йемена, а также применяют упомянутый ал-канбар. Самое удивительное в устройстве этих джалаб то, что паруса их, сделанные из листьев дерева ал-мукл[113], по величине соответствуют этому хрупкому и маленькому сооружению. Хвала создавшему их таким образом и обеспечившему этим безопасность — нет бога, кроме него!
А жители Айзаба поступают с паломниками беззаконно, и они набивают ими джалаб так, что одни сидят на других, и плывут с ними, будто бы это клетки, наполненные домашней птицей. Их толкает на это алчность и желание сдать внаем свои корабли, ибо некоторые из хозяев джалаба окупают стоимость его за одно путешествие и далее не беспокоятся о том, что происходит на море. Они говорят по известной у них поговорке: «Нам — деньги, паломникам — их души!»
Изо всех городов Аллаха больше всех достоин наказания этот город — чтобы меч заменил в нем плеть. И главное — тому, кто может, лучше вовсе его не видеть, а направить путь свой в Сирию и Ирак и присоединиться к эмиру багдадского хаджа. [Если он не может сделать это с начала хаджа, то может присоединиться к его концу, когда паломники рассеиваются, направившись с упомянутым эмиром хаджа к Багдаду, а оттуда — к Акке[114], а если пожелает — отправиться оттуда в Александрию или в Сицилию или в другое место. Он сможет, если встретит корабль румийцев, направляющихся в Сеуту или другую какую-либо из мусульманских областей, [присоединиться к ним].
Если его путешествие удлинится из-за такого обхода, оно все же будет более легким в сравнении с тем, что он встретит в Айзабе и его окрестностях. А жители их — из племени черных, называемых беджа, и живут они со своим султаном /72/ в соседних горах. Иногда султан прибывает [в Айзаб] и оказывает видимое повиновение наместнику города из гузов и его помощнику, к которым поступают почти все городские доходы. И эта часть упомянутых черных более отошла от [праведного] пути, чем животные, будучи ниже их по уму. Нет у них веры, кроме заповеди о единичности божества, которой они лишь внешне показывают приверженность к исламу. А помимо этого в их порочных вероучениях и образе жизни нет ничего допустимого и дозволенного. Их мужчины и женщины ходят обнаженными, лишь срамные их части прикрыты лоскутами, но большинство и их не закрывает. Одним словом, это народ безнравственный, и нет греха, [который бы заслуживал] их проклятие.
111
Беджа — народы эфиопской группы, населяющие северо-восточную область современного Судана и северо-западные районы Эфиопии и Эритреи между Нилом и Красным морем. По языку входят в куштскую группу хамитских языков. Делятся на несколько племен. Этногенез беджа не установлен. Основное занятие с древних времен — кочевое скотоводство.