- Да, да, о король! - и из стотысячной глотки раздался жалостливый стон, плач, рёв.
- Посмотрите на себя, трусливые твари, лицо соседа будет вам зеркалом, в котором каждый из вас увидит своё отражение, потому что всех вас сделали по одному шаблону, вы, каждый из вас - оттиск вечно-тупого начала. Ну скажите, на кой нам культура? Знаете ли вы, что такое настоящая культура? Срать народу в рот. Но ещё не родился такой художник, что смог бы сам себе насрать в рот. Я вам дам культуру! Лопату и тяпку в руки - вот ваши книги! У кого полиция обнаружит хоть одну напечатанную строчку, тот будет с отрезанным туловищем нашаривать собственную голову - sit venia verbo.1 Кто читает, уже предатель! В настоящем народе не должно быть ни грамма, ни зачатка мысли! Не только аморальней, но и тупее становится грамотный народ. Безграмотный муравей просто осёл, а грамотный - непростой, перекошенный, т.е. осёл вдвойне. На таком осле далеко не уедешь, он забывает не только, как везти, но и как идти. Самый интеллигентный муравей -это самый большой осёл из всего народа. Талант - самый большой мошенник. Только к гению применимо понятие ’культура’, и то не ко всякому гению. Бывают гении, как разноцветные нарывы на теле, но настоящий гений велик, он сравним только с богом. Таких гениев я посажу по правую руку, и пусть они даже учатся читать. К несчастью, среди вшивляндцев таких гениев нет; может быть, они даже вообще не могут родиться в этом зловонном болоте. О них, т.е. о культуре, я позабочусь как следует. Только гений, то есть я сам, способен распознать в муравье гения. Всех детей, которые вам кажутся глупыми, сумасбродными, неловкими и неуклюжими, робкими, боязливыми, упрямыми, злыми, слабыми, болезненными, всех их пусть посылают ко мне, мы с моим конём будем осматривать их собственными глазами. Если эти свойства у них окажутся не признаками гениальности или даже, наоборот, признаками нарыва, я сошлю их на гору Тайгет, а если они будут схожи с богом, мятущимся в муравьином дерьме, то я отправлю их в безвоспитательный дом. Там их ждут одиночество, дикая природа, чистое страдание и умеренное общение с другими гениями.
С вами они не будут иметь никаких отношений, хотя, может быть, пусть они с вами играют, как играют с домашними животными - они будут считать вас
1 Извините за выражение (лат,)
животными не метафорически, а взаправду. Культура развилась и породила меня - с трудом и в муках, и гениальному духу пришлось перетекать от одного мозга к другому, гений прошёл через топкое болото талантов, интеллигенции, плебеев, чтобы, наконец, достичь истинного адресата. Но сколько гениев было потеряно таким путём! С сегодняшнего дня это высшее общение будет совершаться без вашего грязного вмешательства, от гения к гению, а вы не будете знать ничего о нём, стоящем высоко над вашими головами. Я дам вам культуру!
Религия отменяется, потому что я ваш бог. Священники будут моими телохранителями. Врачи - скорняками, мясниками, могильщиками, палачами и солдатами. Если они и спасают иногда жизнь муравью или приносят пользу, то это исключение из правила. Их может заменить любой деревенский кузнец. Кроме того, будет только лучше, если не все будут умирать здоровыми. Моя основная цель - уменьшать количество моих подданных, я вовсе не собираюсь быть повелителем бесчисленной нечисти.
Ещё я отменяю аристократию. Всех аристократов-ради интересного эксперимента - я сделаю грязными батраками, а их богатство перейдёт в мои руки. По этому случаю я увеличиваю себе размер цивильного листа в шестьдесят раз. Аристократия ведь не более чем тот же народ, только начищенный до блеска и невесть что о себе думающий. Посмотрите только, какие гримасы строит аристократ, покорно склоняясь в три погибели перед королём. Только тот, кто никому не кланяется, настоящий аристократ, только цезарь, только бог, только я сам! Исток благородства не жалкой социальной, а метафизической природы, и аристократия - это трансцендентальность. До сих пор свет не слыхивал настоящей аристократической речи! Лукавые аристократы всегда были врагами как короля, так и народа. Раньше, если король хотел править с аристократами, он поворачивался против народа: вы, должно быть, уж возликовали, вши аристократические, когда я проклинал народ? Вы, наверное, решили, ха-ха, что я не причисляю вас к черни и только кляну плебеев, чтобы делить с вами власть? А ты, милый плебс, не торжествуешь ли теперь, когда я развенчиваю аристократию? И вопреки сказанному, наверное, надеешься в своей животной душе, что я выступаю за народ и против аристократии. Восхищайтесь моей правительственной мудростью! Все короли шли либо за аристократией, либо за народом, а иногда пытались идти за обоими. В первом случае король настраивал против себя аристократию, во втором - народ, а в третьем - и тех, и других, потому что достаточно похвалить народ, и окажешься врагом аристократов, и наоборот. Если же ругать одних, угодишь другим, ведь нет лучше способа подружиться, чем дать пощёчину заклятому врагу. Но поскольку сила народа и сила аристократии в целом равны, их враждебное отношение друг к другу находится в равновесии, а короля оно мало касается. Королю не на кого надеяться, кроме самого себя, его спасает только нимб величия и самодержавия, если он у него есть. Мне эти окольные пути не нужны. Я ругаю аристократию и завоёвываю народ, но сейчас же снова его теряю, потому что кляну его что есть сил; я ругаю народ, и аристократия ликует, но я теряю поддержку аристократии, потому что ругаю и её. Это паралич, но ситуация ничуть не хуже, чем если бы я бесплодно пытался завоевать симпатию той или другой стороны. Я же божественно свободен в своём решении, не пачкаю рук, а исход всё равно такой же, как если бы я ползал на коленках перед вонючими или же перед благоухающими холопами. Единственное условие этого грандиозного предприятия в том, чтобы я был силен духом, чтобы мощь цезаря и слепой Змей были в моих руках!