- Даш, все хорошо. По такой жаре в рубашке работать – самоубийство!
- Блин, ты через полчаса сгоришь! – я спрыгнула с каменной насыпи кургана и подняла сброшенную Томом рубашку с треноги нивелира. – Надень!
- Даш, да не хочу я! Или тебя что-то смущает? – улыбка Тома становится хитрой, и я чувствую, как во мне растет гнев и смущение одновременно. Да, смущает! Во-первых, через полчаса он реально сгорит и будет мучиться с обгоревшими спиной и руками, а во-вторых… Блин, не могу я спокойно на него смотреть! И если бы только я!
Том уже больше недели обитает в нашем лагере. Позавчера приехали девчонки-старички, и он стал главной достопримечательностью экспедиции. И Анка, и Юлька тут же начали строить ему глазки, но он игнорировал их с поистине аристократическим спокойствием и вежливостью. А вчера отобрал у меня треногу от нивелира, заявив, что она слишком тяжела. Твою мать, восемь лет таскала, даже на обожженных плечах, а тут резко тяжелая стала! Девчонки, естественно, тут же решили, что у нас с Томом роман, и прилипли с вопросами почище банных листов. Пришлось посылать подальше не самым корректным образом. Теперь еще и рубашка эта. Вот нафига ты меня провоцируешь?!
- Меня смущают скорые последствия такой вот твоей работы. Это я уже обгорела и шкуру скинула, а ты у нас…
- Успокойся. Может, я тоже хочу почувствовать себя змеей? – в глазах Тома танцевали искорки смеха.
Зараза. Ты прекрасно понимаешь, как я себя чувствую под взглядами отряда, так еще и провоцируешь ситуацию!
- Сгоришь – лечить не буду!
- Договорились!
Я кинула рубашку обратно и демонстративно повернулась спиной, возвращаясь на свое место на раскопе. Закончить бы зачистку насыпи до обеда – немножко осталось совсем, отфотографировать и разбирать уже эти камушки. Интересный курган, очень интересный! Во-первых, здоровенный – почти пятнадцать метров в диаметре. Во-вторых, вершина у него внутрь не провалена, значит – не грабленый. В третьих, он покрыт крупными круглыми камнями, что является признаком женского захоронения. С учетом размеров - или это очень знатная женщина, или у пазырыкцев* не хватило грубообломочных** камней, что очень навряд ли. В любом случае будет интересно посмотреть, что там внутри.
Вопль Юльки, возвещающий начало перерыва перед последним предобеденным рывком, заставил меня разогнуться и широким шагом двинуться в тень стоящих неподалеку деревьев. Солнце нестерпимо жгло, добираясь до кожи даже сквозь ткань футболки. Я плюхнулась на траву и растянулась на ней во весь рост, прикрыв лицо бейсболкой. Все. На десять минут меня нет, а потом дочистить, и на речку – смывать пыль веков, осевшую на меня с утра и продолжающую оседать с каждым взмахом кисточки.
- Тут свободно?
Мою бейсболку бесцеремонно сдвинули с места и уложили рядом на траву.
- Что хотел? – я приоткрыла глаза и скосила их на приземлившегося рядом Сережу. Совсем охамел – шапку сорвал, так еще и отдыхать мешает!
- Спросить хотел. Девчонки говорят, что ты с этим американцем…
- Он британец, и у него есть имя. Это первое. Что у меня с ним – не твоего ума дело. Это второе. Еще вопросы есть? – произнесла я это с плохо скрываемым раздражением. Сережа покачал головой и продолжил:
- Не нравится мне это. Ну, приехал он сюда. Ну, ладно, согласен, парень он видный. Но, Даш…
- Сережа, иди-ка ты отсюда, а?! Вот с кем я точно не буду обсуждать свою личную жизнь, так это с тобой! Как тебе вообще пришло в голову задавать мне эти вопросы?! - я поднялась с травы и уставилась на обомлевшего от моего хамства парня злыми глазами.
- Ладно, ладно, не ори…
Он покинул мое убежище, но настроение было уже безнадежно испорчено. Я поднялась на ноги и направилась в сторону небольшого рынка, стоящего у дороги. Как раз до конца перерыва успею сходить. Думаю, квасок у бабы Розы не перевелся.
Вернулась я ровно к началу работы – все-таки мастерство не пропьешь. Прохладный, чуть сладковатый квас привел меня в адекватное состояние, а неиссякаемый позитив бабы Розы свел на нет испорченное настроение.
Тома и его голый торс я стоически игнорировала, повернувшись спиной к отвалу и заканчивая чистовую зачистку. Уффф, ну и жарища! Сейчас бы в водичку, в холодненькую… Ладно, Даша, сосредоточься! Дочисти кусочек насыпи, и будет тебе водичка, даже холодненькая. Другой один черт нет.
- В лагерь! - крик шефа застал меня уже на последнем издыхании, а ведь нам еще километр по пересеченной местности топать!
Я по привычке подцепила треногу, заткнула совок и кисточку в задний карман шорт и двинулась в сторону леса, догоняя убежавшую вперед Алису.
- Даша, стой! Дай сюда! - это Том меня догнал. Рубашка, развевалась за ним, как порванный парус на ветру.
- Все нормально, мне не тяжело, - я покачала головой. Привыкла я к этой фиговине, да и как-то…
- Дай сюда! - едва ли не рявкнул он. - Я же говорил, что тебе не стоит таскать тяжести! - снял ремень с моего плеча и закинул на свое, болезненно поморщившись. Ага, таки сгорел. Что я говорила?..
- С чего ты так обо мне заботишься? - я заставила себя взглянуть ему в глаза, переборов огромное желание смущенно потупиться и залиться краской.
- Ну, должен же хоть кто-то! Пойдем! - он весело подмигнул и уверенным шагом двинулся вперед по тропинке. Я покачала головой и направилась следом, параллельно прикидывая, жива ли еще купленная вчера сметана - после речки всяко придется лечить этого обормота, а крем от алтайского солнышка не поможет. Это проверено на собственной шкурке.
При ближайшем рассмотрении спина Тома оказалась не просто сгоревшей, а конкретно обожжённой. И не только спина. Плечи и руки находились не в лучшем состоянии и после мытья в речке напоминали по цвету отменный, спелый помидор. Вот же упрямое существо!
Ругаясь на чем свет стоит, при этом осознанно мешая русские и английские слова, я отправила несчастного Тома в свою палатку, а сама пошла добывать на кухне сметану. Надеюсь, не сожрали по тихой грусти, а то в деревню бежать придется. Прибью нафиг, позер недоделанный.
- Ты же сказала, что не будешь меня лечить! - в голосе нашего пострадавшего слышались одновременно торжество и обида.
- Иди уже, чудо природы! А то я не только лечить, но и издеваться буду!
К превеликому счастью, сметана нашлась. Целых полбанки, как раз на его немаленькую тушку хватит.
Запинав его и свои кроссовки поглубже под полог - чтобы не накалились на солнце, я закрыла внешний тент от любопытных взглядов и велела сидящему по-турецки Тому:
- Раздевайся!
Сказать, что на лице моего визави отразилась огромная гамма чувств - значит, не сказать ничего. Он уставился на меня, как мелкорогатый скот на произведение из свежей древесины.
- Фу, блин! Рубашку снимай!
- А сметана тебе зачем? Обычно делают сливками…
Тут до меня дошла причина его удивления, и я зашлась истерическим хохотом, заставив Тома до кучи еще и покраснеть.
- Лечить тебя будем! Сметаной в России солнечные ожоги лечат - через час-два будешь как новенький!
Пока Том аккуратно стягивал рубашку с саднящей кожи, я отковыряла крышку и приготовила банку с влажными салфетками - оттирать руки или одежду, если таки измажу что-нибудь.
- Так, укладывайся на живот и терпи, может быть неприятно.
Я зачерпнула сметану ладонью и стала аккуратно распределять ее по самым ярко окрашенным местам на коже. Нежный ты у нас, однако, раз так сильно обгорел за такое короткое время… С другой стороны - наука будет, как опытных археологов не слушаться!
Превратив Тома в сметанного снеговичка, я вытерла руки и велела ему лежать так, пока я не вернусь. За час не помрет, я думаю. Сгоняв до речки еще раз и таки вымыв голову, я вернулась в лагерь, получила на орехи от шефа и узнала потрясающую новость - практиканты приезжают не как обычно, а на три дня позже. Аккурат к празднику Ивана Купалы. Ну, не повезло им, значит, сильно не повезло… Потому как отменять прыжки через костер, поиски цветка папоротника и прочие непотребства никто не собирается!