В чадыре мы просидели до ночи. Наплевав на гендерное разделение посадочных мест, мы с Томом забились в уголок на мужской половине и сидели в обнимку, грея руки кружками с глинтвейном. Шеф смилостивился и самолично вскрыл Неприкосновенный Запас, выудив из него две бутыли красного вина. Алиска ушла около полуночи, за ней потихоньку потянулись остальные. Мы сидели почти до двух ночи, подкармливая огонь и допивая остывающий на камнях у очага глинтвейн. В голове установилась какая-то звенящая легкость, обозначающая, что меня все-таки накрыла небольшая степень опьянения.
- Пошли спать? Вставать рано - мы завтра дежурим, - я потянулась, разминая руки и шею.
- Пошли.
Том помог мне подняться, беззлобно посмеявшись над моей легкой раскоординированностью движений.
Добравшись до палаток, мы повернулись каждый к своей. Ни у кого не хватало смелости предложить остаться вместе и на сегодняшнюю ночь, хотя очень хотелось…
Я раскрыла внешний тент и обомлела. В “предбаннике”, кроме моей и Алискиной обуви, стояла пара здоровенных резиновых сапог. Аккуратно заглянув во внутренний тент, я увидела там два силуэта, один из которых явно принадлежал Алисе, а второй, судя по прическе - Волосатому… Вот это номер! Кажется, спать мне сегодня придется в чадыре.
- Все в порядке? - Том подошел ко мне и положил руку на крышу палатки.
- Да как сказать… Я тут, кажись, сегодня лишняя, - я кивнула на сапоги и покачала головой. - Ладно, пойду в чадыр - там огонь не погас еще…
- В какой еще чадыр? Ты пойдешь в мою палатку!
- Том…
- Ничего не хочу слышать! Пошли! - он наклонился, закрывая внешний полог негостеприимной для меня палатки, и решительно взял за руку, увлекая за собой.
Оказавшись внутри палатки, я забилась в уголок и наблюдала за тем, как Том делает из своего здоровенного спальника подобие одеяла. В прошлый раз мы в нем прекрасно поместились, поместимся и в этот. Да и правда - на улице сыро и холодно после дождя, а вдвоем спать теплее…
- Забирайся! - он сделал приглашающий жест, и я без возражений заняла место внутри этого импровизированного кокона. Раздеваться, ясен пень, не стала. Даже свитер снимать. Том улегся рядом и крепко обнял меня, прижимая к себе. От таких его прикосновений и силы рук, явственно ощущающейся через толщину одеяла-спальника, становилось спокойно и уютно. Давно так хорошо не было. Очень давно. Все-таки, какой бы сильной ни была или ни считала себя женщина, ей всегда будет нужен тот, кто сможет вот так просто обнять и прижать к себе сильными и надежными руками.
Я ощущала над ухом его дыхание и чувствовала, что еще немного - и я провалюсь в блаженный и спокойный сон, тот самый, которым спят счастливые люди. Но тут рука Тома, лежащая поверх спальника, скользнула внутрь и легла мне на талию, затем медленно переместилась на бедро, чуть сжав ткань джинсов. Я подняла голову и столкнулась взглядом с его глазами, отражающими едва приникающий в палатку лунный свет. Мне ничего не хотелось говорить или пытаться возмущаться. Мы смотрели друг другу в глаза, казалось, целую вечность. А потом я приподнялась на локте и сама поцеловала Тома. Я не фарфоровая барышня. И делаю, черт возьми, что захочу.
Свитер отлетел куда-то в угол, и я осталась в тонкой хлопковой маечке, надетой на голое тело. Белая ткань ярко контрастировала с окружающей темнотой, обрисовывая контуры тела, по которому заскользили сильные пальцы. Я не заставила себя ждать и стянула с него футболку, пробежавшись пальцами по рельефным, но не перекачанным мышцам. Как же давно я хотела это сделать!
Том стянул с меня джинсы и прошелся рукой по внутренней стороне бедра, заставив меня непроизвольно сжать ноги.
- Не беспокойся, я обо всем позаботился, - сквозь собственное рваное дыхание я услышала шелест сначала бумаги, а потом фольги. Вот каков хитрец, а! Все заранее планировал, что ли?!
Отступать один хрен некуда - позади Москва. Да и не хочется совершенно отступать… Я опустила руку, тихо радуясь, что на его джинсах нет ремня, и потянула замок вниз, ощущая, как то, что называется “выражением желания” рвется наружу.
Боги, как же это приятно - раздевать мужчину, который тебе до чертей нравится!
Том стянул с меня майку и аккуратно, едва прикасаясь, провел пальцами по груди, заставляя меня податься вперед и прижаться к нему всем телом. От брюк он избавился уже без моей помощи, как и от остальных деталей одежды. Как своей, так и моей. А, нет, шерстяные носки остались.
Заметив это обстоятельство, я сдавленно хихикнула и тут же поймала на себе слегка недоуменный и испуганный взгляд.
- Что-то не так?
Я покачала головой и поболтала левой ногой в воздухе. Теперь хихикали уже мы оба.
- Хм… так даже интереснее! Если ты не против, конечно…
Еще бы я была против! Я притянула Тома к себе и поцеловала так… Так. Я никого в жизни так не целовала. Даже Артема в моменты наивысшего расцвета чувств.
За звуками своего и его дыхания, за вспышками ощущений от губ и рук я не услышала заветного шелеста фольги, почувствовав уже его результат. И как почувствовав… Казалось, он прислушивался к каждому моему вздоху, каждому движению, угадывая на шаг вперед то, что я хочу сделать. В какую-то секунду мне показалось, что крыша палатки перестала существовать, и я вижу звезды над кронами деревьев.
А потом все закончилось, оставив после себя какую-то дикую истому, не дающую возможности просто поднять руку. Я лежала, прижавшись к Тому, и смотрела в темноту палатки. В голове не было никаких мыслей, а если бы и были - я бы их прогнала. К черту все. Даже то, что через десять дней - ровно по нашему возвращению из разведки - Том уедет. Я сама отвезу его в Новосибирск, на мотоцикле. А сейчас - к черту. Я лежу на плече мужчины, с которым мне хорошо. И больше ни о чем думать не хочу.
*саперка - саперная лопата, обычно очень остро заточенная. Применяется в археологии для срезания тонких слоев земли.
========== 12. Размышления на заданную тему. ==========
Я смотрела, как закипает вода в котле, и думала о том, что было вчера и что будет дальше. После проведенной вместе ночи глупо будет шарахаться друг от друга или что-то скрывать. Все и так понятно. Только вот… что дальше?
Я подбросила в костер полевой кухни несколько поленьев и помешала их импровизированной кочергой, сделанной из толстой палки, и задумалась снова. Что мне делать? Как сказала бы Алиса – расслабиться и получать удовольствие от жизни. Но если этой «жизни» осталось чуть меньше двух недель? Ведь Том скоро уедет… А я не могу поехать за ним. И дело не в деньгах и визе, не в том, что я не могу свалить из экспедиции – шеф меня отпустит, в принципе. Дело в том, что он не позовет. Я почти в этом уверена. Мы… мы очень разные. Из разных стран, принадлежим к диаметрально противоположным профессиям. Мы из разных миров. Прямо как в одном из его фильмов – смертная женщина и бессмертный бог*. Поклонница-археолог с нездоровой любовью к приключениям на собственную задницу и знаменитый актер, в которого влюблены миллионы. По иронии судьбы и обоюдной дурости мы встретились, и он… Не верю я в истории о Золушке.
- Даша, а сколько нам надо картофеля для супа? – Том вынырнул из хозпалатки, держа в руках тазик с овощами.
- Штук двадцать-двадцать пять средних, еще штук шесть морковок и четыре больших луковицы, - я заставила себя оторвать взгляд от огня и подняться на ноги. – Давай, помогу.
Я устроилась рядом с ним у палатки и, вооружившись ножом, начала чистить ингредиенты для обеда. С утренней кашей мы справились вполне сносно – ничего не сгорело и не сбежало. Сбежать пытался практикантроп, на был пойман и поставлен на мойку посуды – от греха подальше.
Каждое дежурство с новичками – это особый аттракцион, когда ты пытаешься научить несмышленое существо с большими глазами рубить дрова так, чтобы не попасть себе но ногам и другим частям тела; разжигать костер при помощи бересты и мудро припасенных вчера щепочек; варить завтрак, обед и ужин на тридцать и более человек… И все это – одновременно. При этом отряд не должен остаться голодным.