Мухаммед уверил нас, что, до того как французы появились в Каире, там никогда не видели ослов, скачущих галопом; но мирным четвероногим прежде не приходилось испытывать на своей шкуре хитроумных методов дрессировки, которые привезли с собой чужестранцы: острие штыка или сунутый под хвост подожженный трут способствуют освоению этого резвого - аллюра, все ускоряющегося от поколения к поколению. Однако Мухаммед утверждал, что обычно ослы чувствуют, к какой нации принадлежит всадник. И впрямь, я встречал животных, которых мне не удавалось оседлать никакими силами, в то же время они мирно везли на себе степенного турка или благодушно трусили под тяжестью торговца-копта; путешественникам-французам же попадались настоящие буцефалы.
Мы посетили подряд множество базаров; каждый базар славится каким-то одним товаром, купцы тоже обычно продают только один определенный товар. Мы начали с базара, где торговали съестным: на первом месте стоит рис, его легче всего перевозить, и он составляет основную пищу населения; за ним идет абрикосовый мармелад, свернутый рулоном, как ковер двадцати пяти - тридцати футов в длину и трех-четырех в ширину, паста эта продается на аршин, что противоречит нашему, европейскому представлению о конфитюрах; затем идут отборные финики, дальше - финики перезревшие и неспелые, сложенные в пирамиды весом сто - сто пятьдесят фунтов. Рис и финики - основная пища бедняков; правда, первый считается обедом, а вторые - десертом; впрочем, паста продается почти даром.
Базары, где торгуют одеждой, очень богатые. Здесь предлагается несметное количество индийских шалей по ценам примерно вдвое дешевле, чем во Франции. Оружейные базары поражают роскошью; особенно великолепно холодное оружие, но найти его не просто. Здесь вы не сумеете отыскать готовые кинжалы или сабли: сначала покупается клинок, затем оружейник приделывает к нему рукоятку, футлярщик изготавливает ножны, серебряных дел мастер украшает кинжал, подвешивает перевязь, и, наконец, поверщик ставит клеймо. Некоторые клинки баснословно дороги - две, две с половиной и три тысячи франков.
Стоит возникнуть каким-нибудь денежным затруднениям - и на помощь покупателю спешит еврей, предлагая обменять золото или серебро или дать взаймы знакомым, если тем потребуется более крупная сумма, чем та, что у них есть при себе; узнать евреев можно с первого взгляда по одежде черного цвета: каирские законы запрещают им носить иные цвета.
Напоследок мы отправились на невольничий рынок. Помещение, где содержат невольниц, разбито на крохотные квадратные дворики, каждый поделен на два яруса: на втором находятся более комфортабельные комнаты для невольниц подороже.
"Товар" предстал перед нашим взором в обнаженном виде, чтобы сразу же можно было оценить все его достоинства; присмотревшись, мы увидели, что он разделен по цвету кожи, по нациям и по возрасту: там были еврейки с правильными чертами лица, прямыми носами и миндалевидными черными глазами; смуглолицые арабки с золотыми браслетами па руках и ногах; нубийки с волосами, разделенными пробором и заплетенными во множество тоненьких косичек, эти последние, совершенно черные, делились, в свою очередь, на две категории и стоили по-разному - дороже ценились те, что принадлежали к народу, у представителей которого кожа, подобно змеям, при любой жаре остается прохладной; для хозяина это неоценимое достоинство: под этим палящим солнцем все живое проводит десять часов в день в поисках тени. И наконец, тут были юные гречанки, привезенные с Спроса, Накоса и Мелоса, среди них выделялась одна - очаровательное и грациозное дитя; я осведомился о цене, она составляла триста франков.
Для невольниц нет хуже доли, чем остаться на рынке, поскольку торговцы держат их впроголодь, избивают за малейшую провинность или, вернее, по любой прихоти хозяина. Поэтому каких только гримас, улыбок и безмолвных клятв не расточают эти бедняжки пришедшим сюда покупателям. Торговцы обходятся с ними совершенно как со скотом, зевакам, пожалуй, не будет дозволено так всесторонне удовлетворить свое любопытство при покупке лошади, как это разрешается, когда речь идет об этих несчастных созданиях. К тому же в этом огнедышащем климате в двадцать лет женщина уже считается немолодой.
На этих рынках также можно встретить евреев: здесь они торгуют одеждой. Поскольку "живой товар" вручается владельцу сразу же по совершении сделки, то требуется хотя бы прикрыть его чем-то, чтобы увести с собой.
Возле каждого базара расположен великолепный фонтан - почти всегда прекрасное, величественное сооружение, чаще всего он стоит особняком, а его стоки закрыты бронзовой решеткой. К каждому окошку на цепи подвешена медная чаша; берешь чашу, просовываешь руку сквозь решетку, набираешь воду, пьешь и возвращаешь чашу на место, ее уже дожидаются чьи- то жаждущие уста. Обычно у каждого фонтана сидит дюжина арабов; они перемещаются вокруг него вместе с солнцем, и, таким образом, у них есть то, что больше всего ценится в этом климате,- вода и тень.
Мы были так взволнованы увиденным на рынке, что предоставили своим ослам идти, куда им заблагорассудится. Выехав на улицу, ведущую к кварталу франков, мы внезапно наткнулись на процессию женщин, направляющихся в баню; все они ехали верхом на мулах и были закутаны в белые покрывала; процессию возглавлял евнух, состоящий на службе у паши. Все. кто шел им навстречу, немедленно уступали дорогу: мужчины бросались ничком на землю, не поднимая глаз, или же прижимались лицом к степе. Так получилось, что посреди улицы остались только мы с Мейером. Заметя опасность, Мухаммед тотчас же схватил моего осла за повод п потащил его за угол ближайшего дома, крича Мейеру:
- Влево, влево!
Но дать совет легче, чем ему последовать; как настоящий моряк, Мейер ориентировался, только когда речь заходила о штирборте или о бакборте, и теперь, боясь ошибиться, он натягивал поводья то в одну, то в другую сторону; его осел встал посреди дороги, как валаамова ослица. В ту же минуту Мейер очутился лицом к лицу с евнухом; имея привычку устранять все препятствия одним движением, тот ударил осла палкой по голове. Осел взвился на дыбы, а ошеломленный Мейер едва не упал, но, уцепившись одной рукой за седельную шишку, а другой за шею животного, обрел былую невозмутимость и, в свою очередь приблизившись к ничего не подозревавшему евнуху, сбил его с ног, да таким ударом, какой тот вряд ли когда-нибудь получал; затем, как истинный парижанин, Мейер извлек свою визитную карточку, которую предусмотрительно переложил из жилетного кармана в карман абайа, и протянул ее евнуху - на случай, если тот остался недоволен и захочет его найти. Но евнух, испуганный непривычным обращением, поднялся на колени и, видя, что Мейер протягивает ему бумагу, униженно поцеловал ее. Удовлетворенный этим поступком, Мейер наконец осуществил маневр, подсказанный ему Мухаммедом, и, взяв влево, присоединился к нам, а кортеж после остановки продолжил свой путь в баню.
Едва Мейер подъехал к нам, как Мухаммед молча схватил в обе руки уздечки наших ослов и поскакал галопом через лабиринт узких улочек прямо к воротам консульства Франции. Там мы попросили нашего переводчика объяснить причину этого молчаливого, безумного бегства, но он произнёс только:
- Скажи консулу, скажи консулу!
И впрямь, это был самый лаконичный совет; мы поднялись к вице-консулу, чтобы рассказать ему о происшедшем; он с ужасом выслушал нас и произнес:
- Ну что ж, все обошлось как нельзя лучше, но если бы евнух заколол вас па месте, я даже не посмел бы потребовать назад ваши тела.
Вероятно, болван-евнух, наказанный подобным образом, решил, что так могли поступить лишь очень важные персоны, и принял визитную карточку Мейера за наш фирман, это-то и спасло нам жизнь. Мы дождались в консульстве наступления ночи, а затем нас отвели прямо в квартал франков.
VII. МУРАД. ПИРАМИДЫ
1 июля 1798 года Бонапарт ступил на землю Египта близ форта Марабу, неподалеку от Александрии.
Сейчас мы вкратце опишем политическое положение Египта в ту пору, когда произошло это событие. Этот небольшой экскурс в историю объяснит и причины французской экспедиции, поэтому нужно рассказать о ее основных этапах, ибо они оставили свой неизгладимый след как раз в тех местах, где нам предстояло побывать.