— У вас, наверно, никогда не соскучишься, заметил Визенклее.
В этот самый момент из-под кухонного шкаф выползли ещё две кошки и, вцепившись когтями в скатерть, сдёрнули её на пол. Три кошки, сидевшие на коленях у Горошека, были облиты какао.
— О господи! — воскликнула мама Штенгель.
— Пожалуйста, не волнуйтесь, — мягко сказала госпожа Шнурпетер. — Кошечек я высушу и хорошенько почищу щёткой.
Она поднялась и собрала в совок разбитый кофейник и остатки пирога.
— Да мы и не волнуемся, — сказал папа Штенгель, все штаны которого были обсыпаны сахарным песком.
— У нас в кладовке ещё много сахару, — успокоила его фрау Шнурпетер.
Едва она успела вымолвить последнее слово, как вдруг раздался мощный раскат взрыва.
— Что, в Плутен-Глупинге есть вулкан? — озабоченно спросил папа Штенгель.
Визенклее и фрау Шнурпетер рассмеялись и разом воскликнули:
— И придёт же вам в голову!
— А может быть, это оползни, которые время от времени приходится взрывать?
— Взрывать?
Лицо фрау Шнурпетер приняло испуганное выражение. Она кинулась к ящику, в котором недавно рылся один из её сыновей, и сказала:
— Они взяли взрывчатку. Хотела бы я знать, что они взорвали? Надеюсь, не новый колодец.
Визенклее покашлял и, тупо глядя прямо перед собой, со вздохом заметил:
— Я это предчувствовал.
— Батюшки мои! — сказала мама Штенгель. — Что вы предчувствовали?
Глаза бывшего ночного сторожа были печальны.
— Я предчувствовал, — тихо ответил он, — что они взорвут мою великолепную стену.
— Стену в нашем подвале? — воскликнула Анни.
— Да, — сказал Визенклее. — А ведь она была настоящим произведением искусства.
Почему разъярился господин Сентябрь
Анни упёрла руки в боки и воинственно заявила:
— Госпожа Шнурпетер, если ваши сыновья будут играть в нашем подвале в домино или в дурачка, у нас не будет места под дрова и капусту!
— Я ужасно сожалею об этом, — сказала госпожа Шнурпетер.
— Мы тоже, — сказала мама Штенгель.
— А мне остаётся лишь оплакивать мою чудесную стену, — добавил Визенклее.
Госпожа Шнурпетер задумалась. Наконец ей в голову пришла какая-то мысль, и лицо у неё просветлело.
— Мои сыновья не имели права так поступать, — сказала она. — Но тем не менее мы останемся друзьями, не правда ли? А в знак дружбы я дарю вам четырёх моих самых любимых кошек.
— Да что вы говорите! — всплеснула руками мама Штенгель. — Четырёх самых лучших?! Нет, такой изумительный подарок мы принять не можем. Это было бы бессовестно с нашей стороны!
Мама старалась держаться спокойно, но колени у неё стали ватными от страха. Четыре кошки! Когда у них уже есть змея Сузи и белая мышь? Нет, кошки ни за что не должны появиться в доме!
Но госпоже Шнурпетер такая скромность очень понравилась, и она сказала:
— Дорогая, к четырём кошкам я добавлю вам ещё две, итого — шесть. У меня ещё останется тридцать. Я насмерть обижусь, если вы не возьмёте всех шестерых.
— Хорошо, — пробормотала мама Штенгель. — Мы принимаем ваш подарок. — И со слезами на глазах добавила: — Сегодня для нашей семьи действительно счастливый день.
Потом семейство Штенгелей попрощалось с соседкой, и Визенклее вышел первым, держа в каждой руке по кошке. Папа Штенгель тоже нёс двух кошек. Горошек и Анни тащили по одной. Мама же Штенгель настолько ослабела от пережитого, что не могла бы нести даже котёнка.
— Батюшки мои, вот времена-то настали! — шептала она обречённо.
Перед самым домом их подкарауливало ещё одно несчастье. Несчастье это приняло облик мужчины с красным круглым лицом.
— Меня зовут Сентябрь, — заявил мужчина.
— Очень приятно, — сказал папа. — А мы — Штенгели.
Господин Сентябрь свирепо посмотрел на него.
— Меня зовут Сентябрь! — вдвое громче повторил он.
— Ну и отлично, — сказал папа. — Почему бы вам не зваться Сентябрём? Я знавал одного торговца бумагой, которого звали Август. Представьте себе, он справлял именины тридцать раз подряд.