3
В своих наблюдениях за жизнью племен я столкнулся с такими понятиями категорий добра и зла, которые столь разительно отличаются от наших, что я попросту не приложу ума, как можно помочь этим людям и приобщить их к современному миру. На эти мысли меня натолкнули их отношение к тем, кого поразила болезнь куру, их страх перед колдовством и всем, что связано с этим.
Осталось ли подобное отношение таким же, как и десять лет назад, когда я впервые попал на землю племени форе? По мнению Руперта, никаких изменений здесь не произошло, но, так ли это в действительности, я смогу судить лишь сам, когда вторично попаду в племя. Итак, в распоряжении миссионеров, врачей и администрации было десять лет. Есть ли какие-нибудь сдвиги? В прошлый раз мне довелось попасть в деревню, которую сами жители нарекли "деревней обреченных на смерть женщин". Помню, что прибыл я туда к вечеру. Вершины гор были озарены бледно-розовым отблеском заката, в ясном воздухе вверх устремлялись клубы дыма от костров. Маленькие хижины купались в свете вечернего солнца, все, казалось, дышало миром и покоем. Стоило нам приблизиться к хижинам, как с десяток поросят врассыпную бросились в заросли. Навстречу нам устремились пятеро ребятишек, протягивая подарок веточку эвкалипта с жирной зеленой гусеницей. Я великодушно отдал ее мальчишке постарше других, и он с радостью засунул ее в рот.
Помимо детворы и двух женщин в деревеньке оставалось всего пятеро мужчин, остальные женщины, как об этом я узнал со слов переводчика, заколдованы. Двенадцать из них поражены болезнью куру. Кто к этому времени успел умереть, а кто добровольно ушел в лес - ждать, пока смерть принесет избавление от ужасных страданий. Они ушли из деревни, пока еще могли кое-как передвигаться, опираясь на палки, в сопровождении мужчин. Но мужчины знали, что женщинам суждено умереть, помочь им они были бессильны, а потому большинство из них ушли из деревни в другие места. Там они построили новые хижины, а возможно, и обзавелись новыми женами. Ведь, как они полагали, небезопасно жить с женщиной, в которую вселилась нечистая сила.
Все в племени знают, откуда пришла к женщинам эта напасть. Порчу на них напустил старый Ийога. Он и четверо его сыновей продолжают жить в деревне. Прикончить старика ни у кого не хватает мужества. Они жаловались белому киапу из проходившего по тропе патруля, но тот не пожелал задержать Ийогу. Белые люди такие странные: не верят в колдовство, вероятно, потому, что сами в родстве с богами и им не страшны злые духи; но в то же время полицейский офицер из Окапы запретил убивать старого поганого колдуна и предупредил, что, если кто попытается это сделать, его закуют в цепи и отправят в Кайнанту. Он предложил отыскать больных женщин и доставить их в пункт для заболевших куру при миссии в Аванде. Но они не пожелали об этом слышать. Больные должны умереть, чтобы вместе с ними умерла болезнь.
Я встречал Ийогу во время своего первого путешествия на землю племени форе. Когда в сопровождении переводчика я пришел на деревенскую площадь, он сидел перед очагом. Я поздоровался с ним, но он не проронил ни слова в ответ, его мрачное лицо было бесстрастно. Помнится, я тогда подумал, что так же, должно быть, выглядел колдун и в наших местах в давно минувшие времена. Присев рядом, я подал знак переводчику, чтобы тот сел между нами. Переводчик не принадлежал к племени форе, однако он все же, видимо, побаивался Ийогу, и мне не сразу удалось уговорить его занять указанное место. Старик, казалось, не обратил внимания на эту сцену - судя по всему, он привык, что люди его боятся.
Я попытался задобрить его подарком и предложил сигарету. Он соблаговолил взять ее у меня и молча стал следить за тем, как я зажигаю свою сигарету. Когда же я, чиркнув спичкой, протянул пламя к его сигарете, он не выказал страха и принялся спокойно втягивать дым. Некоторое время мы курили в полном молчании. Стемнело. Где-то захрюкал поросенок.
Выкурив сигарету, Ийога протянул руку за новой. Добрый знак. Надо полагать, скоро завяжется беседа. Но пока слышалось только гудение безжалостных москитов. Старик по-прежнему молчал. Тогда я не спеша принялся переодеваться - снял шорты, надел брюки, не переставая дымить, чтобы отогнать москитов. Вдруг Ийога встрепенулся. Заметив, что под брюками на мне трусы, он изобразил на своем морщинистом лице подобие улыбки и, обернувшись к переводчику, что-то ему сказал.
- О чем спрашивает старик? - поинтересовался я.
- Он хочет знать, собираешься ли ты воевать.
- Воевать? Как это понять?
Переводчик разъяснил, что форе, отправляясь в военный поход, надевают под набедренную повязку нечто вроде лубяных трусов, которые представляют собой своеобразные доспехи. Старика Ийогу немало позабавило, что белый киап путешествует в "военных штанах".
Лед был сломан, между нами завязалась беседа, правда вначале довольно робкая. Но вскоре мы освоились и даже почувствовали взаимную симпатию. Как оказалось, Ийога вовсе не колдун. Он старый, уставший от жизни человек с "трясущейся кожей" (по его собственному признанию), ему очень больно, что в его деревню пришла болезнь. Однако он тут ни при чем, это один человек в соседнем селении навлек на женщин куру. Вот если его убить, то больные быстро поправятся. Ийога добавил, что жен своих сыновей он никуда не отправил, две из них так и живут в хижине. Никто из них не верит, будто он наслал порчу. Когда-нибудь сыновья пойдут и убьют того злого человека, продолжал Ийога. Возможно, полицейский офицер их за это закует в цепи и отправит на принудительные работы, только они все равно сделают это ради отца.
- Ну, а где твоя жена, Ийога?
- Она умерла от куру. Она умерла первой. А потом заболели две дочери. С тех пор прошел почти целый огород. Так что теперь они, верно, тоже умерли... или вот-вот умрут.
- А ты не думаешь, что было бы лучше, если бы ты пошел вместе с больными в Аванде?
- Что может сделать добрая белая мери? Там бы они тоже умерли. Ведь куру - это колдовство, а против колдовства человек бессилен.
Ийога прав: белая мери, медицинская сестра в миссии, немка по национальности, не в состоянии была исцелить больных женщин, но об оставшихся детях-сиротах она, во всяком случае, могла бы позаботиться. А так они скорее всего погибнут в джунглях, куда их увели умирающие матери.
- Женщины обречены на смерть, и никто не может их спасти, - повторяет старик. - Никто, кроме колдуна из соседнего селения.
- Ты с ним об этом говорил?
- С ним разговаривали мои сыновья... но он, конечно, отказывается.
- Почему же его гнев обрушился именно на твою деревню?
- Между нашими людьми шла война из-за нескольких поросят. Поросята достались нам, в отместку он заколдовал наших женщин.
Выжать из Ййоги что-нибудь еще мне не удалось, но я понял, что он был человеком, который умел смотреть в будущее. Было время, когда он обладал неограниченной властью, мог выгнать любого жителя из деревни и даже принудить к самоубийству. Его приказы безропотно исполнялись. Перед тем как вернуться в привычный для меня мир, я спросил старика: как он думает, вернусь ли я снова на землю форе (в те годы у меня на этот счет не было каких-либо планов)?
- Все белые люди быстро уезжают отсюда прочь - помолчав, ответил он. Но пройдет немало лет, и ты вернешься обратно. Ты приедешь с юга, перейдешь через реку Ламари.
- Но это же земля племени кукукуку... оттуда никто не приходит живым! - возразил я.
- Тебе помогут. Ты доберешься до нашей земли - были его последние слова.
Я записал его предсказание в дневник. Прошло десять лет, и вот, похоже, оно и впрямь сбывается Я спрашиваю Руперта: как он полагает, в самом ли деле среди форе, одного из самых страшных племен на Земле, водятся колдуны?
4
Руперт всю свою жизнь провел в стране форе. Сам он деревенский паренек, сделавший карьеру благодаря миссии в Аванде. Вот его рассказ:
- Когда я родился, нога белого человека еще ни разу не ступала в мою деревню. Мы только знали, что такие люди существуют; мой дядя как-то повстречал одного из них между Кайнанту и Окапой, когда шел за солью и раковинами. После того как мать заболела куру, отец оставил ее и велел вместе с детьми отправляться в лес. Мы бродили по горам, нам нечего было есть. Сначала мать собиралась убить двух моих младших сестер, она не верила, что они выживут. Но я слышал о белой женщине, которая пыталась помочь заболевшим куру, жившим недалеко от деревни Аванде. Мать же считала, что болезнь на нее навлек колдун из соседней деревни и никто из белых мери ей не поможет, она обречена.