- А дед твой сейчас где? А батя? - ехидно протянул я.
- Померли. Дед в сугробе замерз, батя опился и в пашне уснул. Сенька его с пьяну не заметил и “Кировцем” то и переехал. Но самогон Наташки тут ни при чем. Отравленных наташкиным самогоном в нашем селе, по официальным данным, нету! Петрович так говорит, - упирался мужик. - Значит горючка у нее хорошая!
- Вот ты трудный, - буркнул я. - Ладно. Давай покурим и за работу.
Спокойного перекура не получилось. Мужик начал буровить, что мы городские совсем зажрались и херни всякой в своих интернетах начитались, вот на вожделенный первак и наговариваем. А свои слова он готов доказать практикой. А мы пиздаболы, по-русски говоря.
- Давай. Наливай мне прям под тещин поясок! - орал литерболист. - Я бахну и нихера мне не будет. Давай, проверим.
Достал он меня. Пришлось налить. Да и не жалко мне этой дряни мутной и вонючей. Жену его только жалко.
Мужик в три огромных глотка опрокинул полный граненый стакан. Икнул, сорвал травинку,закусил ей спустя пару минут опал, как листья с березы после первого мороза.
- А подмога не пришла, подкрепление не прислали. Нас осталось только два. Нас с тобою наебали, - затянул я одну из любимых песен своих студенческих лет.
Чиж согласно вздохнул. По исконно русской традиции, сокрушаться и ныть на всякое, можно было ещё долго. Но мы были не из таких. У нас был боевой настрой, поллитра мутного шмурдяка и пара редисок на закусь.
Как ни странно, но дело в неумелых руках спорилось, а душа требовала песню. И когда я затянул “В каморке, что за актовым залом репетировал школьный ансамбль”, Чиж застыл. С молотком в руках и гвоздем соткой в губах.
А я весело и задорно, в такт пению, отрывал гнилое, отмерял целое и пилил новое.
- Это ты что ли сочинил? - изумился Чиж, когда я кончил эксперименты со своей луженой глоткой.
- Не, эт тезка твой. Серега Чиж, - подмигнул я малому. - Тоже, кстати, патлатый, как и ты.
- Круто, - выдал моментально загордившийся подросток. - Прям, как будто про нашу школу. А меня в этот ансамбль не взяли. Сказали, медведь на ухо наступил. И даже батя не помог, - сокрушался малой.
- Фигня, - махнул я рукой. - А не спеть ли нам песню. А? О любви!
И работа вновь закипела, но уже в другом темпе, задаваемом молотком юного падавана. Финальный “бамс” и мы с Чижом сорвали реально бурные аплодисменты. Оказывается, мы так увлеклись, что не заметили, как вокруг нас собрался местный девичий бомонд в количестве четырёх человек. Пришлось смущенно раскланиваться.
- Тааак. Граждане. Что за несанкционированный митинг? - вернул нас в реальность рык участкового.
- Да вот, работники поют душевно так, - оправдывались из толпы. - Заслушались.
- Песни - это хорошо, - пробасил приближающийся к нам голос.
Едва я успел спрятать под кустом сирени бутыль с самогоном, как источник рыка появился перед нами. Благо пробка закрученная была.
Петрович бегло оглядел наше рукотворное извращенство, в нашем понимании бывшее первосортным забором, хмыкнул, снял фуражку, протер носовым платком лысину и крутанул будёновский ус.
- Продолжайте граждане, - разрешил представитель власти.
Но петь уже как-то расхотелось от слова совсем.
- Ну, спой еще, а. Ну пожалуйста, - канючила жиденькая толпа новоявленных поклонниц.
- Если вы просите, - смутился я.
На публике я не выступал лет десять. Да и в юности орал под гитару только по-пьяни. А тут. Почти трезвый, без инструмента и настроя. Ловя кураж, передал привет печени и желудку, залихватски выхватил из под куста мятый пластик, смочил горло и, сморщившись от дикого аромата и послевкусия, закурил.
- Сигарета, мелькает во тьмеее, - дрогнувшим голосом затянул я. - Ветер пепел в лицо швырнул мнеее.
Толпа слушала мои жалостливые вопли, как мне казалось, похожие на блеяние козла во время гона, раскрыв рты.
- А если покультурнее репертуар подобрать и инструмент тебе дать, честь нашего участкового пункта отстоишь? - ухмыльнувшись, поинтересовался Забалуйко, куривший в сторонке.
- Нуууу, - смутился я.
- А ты подумай. Ты же на все лето к нам приехал, а оно длинное. Много чего напортачить можно, - начал гнуть свою линию участковый.
- Товарищ майор, - протянул я расстроенным голосом.
- И малого к делу пристрой. Дуэт он патриотическую песню задорнее исполняет, - пошел на уступки Забалуйко.