Коля Зараза упал в лужу, стоял спиной к железной печке, обложенной кирпичами и, отклячив заднее место, сушил штаны. От них шёл пар, ткань накалилась и, наверно, жгла кожу. Всем в сторожке, часто промокавшим на улице, когда катали лес, было знакомо это ощущение. Малой – невысокий ростом, кудрявый парень, – раздвинув чашки и тарелки, раскладывал засаленные карты на такой же засаленный стол. Он то и дело грыз ногти, раздумывая, словно дело, занимающее его, было очень важно. Иваныч лежал на нарах боком и иногда громко вздыхал. За столом ещё Макс. Он был в одной майке, на голове его чудом удерживалась почти не надетая шапка. Макс положил в кружку с кипятком сразу три пакетика чая, намотав верёвочки с этикетками на ручку. Чернота в кружке горькая, без сахара. На плюшки, которые приготовила ему жена, он вовсе смотреть не может. Выкурил очередную сигарету и окурок затушил в обрезанную банку из-под пива. Пелену сигаретного дыма тихонько тянет к двери и печи. На висках и лбу у Макса капельки пота – печь в сторожке жарко топится, трещит еловыми дровами. Нагретый железом воздух как в бане. Вот оттуда, от печи, и крикнул Коля:
– Иваныч, давай на бутылку! Зараз сбегаю!
Иваныч, седой старик с красным, оплывшим лицом, сел на нарах. Он, как и Коля, никогда не снимал куртки и своей тёплой бейсболки с ушами. Было удивительно, как ему не жарко.
– Так с мокрой задницей побежишь? – спросил Иваныч и закашлялся.
– А без проблем.
Иваныч пожевал губами. Ему уже давно хотелось выпить, но не было повода. А предприятие, которое он задумал, осуществить в реальной жизни, а не в мечтах было намного сложнее. И Иваныч достал деньги.
Когда Коля ушёл, Макс повернулся в сторону старика и подмигнул ему. Снова закурил. Вся левая рука у Макса в наколках.
Как так получилось, что Иваныч оказался на улице рядом со сторожкой, никто не помнил. Пили три дня, и вот последние полдня, сходивший под себя, плохо пахнущий, Иваныч лежал на улице около пустого баллона для газосварки.
Скорую вызвал Макс. На рассвете он вышел из сторожки всё в той же майке и поёжился от холода. Примораживало. И вдруг с удивлением заметил Иваныча, словно до этого никогда его не видел. Иваныч был без бейсболки, которая лежала чуть на отлёте. Макс пощупал что-то у него на шее и стал звонить по мобильному в скорую.
Именно тогда я решил поехать на его родину вместо него. По правде говоря, я уже давно завидовал, что у человека есть место, куда он может поехать. Я как раз пришёл на смену и на свой страх и риск до скорой успел проверить паспорт Иваныча. Прописка оказалась московской.
Но менять решение было поздно. Куда-то всё равно надо было ехать.
Правда, выехать сразу не удалось: предприниматель, у которого я работал, не хотел отдавать зарплату. Он промурыжил пару недель. И если бы не менты, которые расследовали дело о смерти Иваныча, наверняка остался бы я без денег. А так они брали показания, отпечатки пальцев, особенно у Макса и Коли Заразы. Меня с ними не было (я не мог много пить), поэтому ко мне не придирались. Уезжая, я представил, что можно подумать, что я что-то сделал с Иванычем, а потом смылся.
Выехал рано утром, но заплутал в родном городе. Одно дело ходить пешком по дорожкам, и совсем другое – ездить на машине. Через час езды я собрал кучу матюгов и сигналов объезжающих меня водителей, вспомнил, как управлять автомобилем и все Правила дорожного движения. В автошколе я учился ещё до армии. Помню, сначала ходил без очков, и мастер говорил: «Как слепой ездите! Как слепой ездите». Теперь у меня линзы, которые я не ношу, и купленная медицинская справка. Вообще, я забываю людей, с которыми говорил недавно, часто забываю, что было вчера, но хорошо помню всё, что было до армии. Врачи советуют записывать. Покуролесив по улицам, я оказался в центре города около площади. В машине становилось жарко.
– Девочки, девочки, сюда, наше такси приехало, – закричала молодая женщина в платье, похожем на цыганское. Вслед за ней, подпрыгивая, бежали две маленькие девочки с тоненькими ручками. Третий ребёнок висел у груди в специальном мешке. На спине у женщины виднелся порядочный рюкзак.