Здесь же отмечу, что шахрайские мужчины почти все носят короткие бороды, ростом не уступают лукоморцам, воины имеют сложение атлетическое, а все прочие - несколько полноватое, хотя и не похожее на безобразное ожирение.
Нибельмес относился к первому типу шахрайцев, которых я про себя называл 'смуглыми стеллиандрами'. Непрестанно улыбаясь и разливаясь потоками красноречия, он во время всего посольства низменно подсказывал нам лучшие гостиницы для ночлега и лучшие места для трапезы, всюду сопровождал нас и с готовностью пространно отвечал на любые наши вопросы. За время нашего пребывания в Шахристане он сообщил немало интересного и о столице, и об остальных городах, и о шахрайских нравах, и о традициях, и об истории. Таким образом, он стал для нас в дополнение ко всему не просто экскурсоводом, а настоящей энциклопедией, готовой снабдить нас почти любыми сведениями о жизни новой для нас страны. Впрочем, порой готовность эта натыкалась на непонятные нам преграды, и тогда шахрай с непередаваемым изяществом уходил от ответа на некоторые вопросы, так что я не берусь утверждать, что смог с его помощью проникнуть в какие бы то ни было тайны шахрайской души или Шахрайского государства.
На своём вороном коне Нибельмес-ага ехал подле нас с графом. Когда степной ландшафт позволял это, то мы двигались все рядом: я на пони, граф Семён и Нибельмес-ага на конях, а боярин в карете. К вечеру нового дня мы, судя по всему, вернулись на совсем не сабрумайскую, но при этом явно используемую дорогу.
- Наконец-то снова человеческий тракт, а не эти звериные тропы, заверни их в дугу! - вздохнул с облегчением Пётр Семёнович. - А то я уж думал, что совсем мы ухайдакаем тот рояль, что везём в подарок вашему государю...
- Рояль?! - безмерно удивился Нибельмес-ага, словно пробуя на вкус новое слово.
- Белый рояль, - не без гордости подтвердил боярин. - Большой и сладкозвучный!
- Белый рояль?! - не переставал удивляться шахрай. - Я даже не знаю, что и сказать... В оркестре Его величества есть разные инструменты, в том числе и клавишные, тех же роялей парочка имеется... Но белый рояль - нет, такого у него ещё нет! И что, он столь огромен, что занимает целиком две эти повозки? - поинтересовался он, с любопытством наблюдая написанное крупными буквами разочарование на лицах наших аристократов.
- Да нет, во втором книги, - бесцветно буркнул граф. - Тоже от Нашего величества Вашему...
- Книги?! - загорелись глаза у шахрайца. - Много книг?
- Несколько сотен, вроде бы...
- Сто восемьдесят семь наименований по шесть экземпляров каждое. Итого тысяча сто двадцать два тома, - поспешил уточнить я. - Сочинения по лукоморской истории.
- Тысяча томов истории! - восхитился Нибельмес-ага. - Вряд ли мы отдадим их шаху. Разве что по одному тому... Остальное - в Государственную библиотеку! Такой роскошный подарок! Царский подарок!
Под нашими изумлёнными взглядами шахрай сделал знак, по которому десяток шахрайских всадников выстроились в каре вокруг воза с книгами, но после этого мы продолжили путь не ранее, чем сам Нибельмес-ага убедился в надлежащей сохранности каждого сундука и в исправности самой повозки. Не могу не признать, что этот дикий, неведомый народ стал казаться мне заслуживающим некоторого уважения...
Когда мы снова тронулись в путь, то две сотни всё время ехали бок о бок и обменивались оценивающими взглядами. Неизвестно, о чём в это время размышляли шахраи, но, глядя на Герасима, без слов было понятно, что он с ревностью сравнивает чужих воинов со своими - и не понимает, чьи лучше. А потому я совершенно не удивился, когда на привале командиры тихо обменялись короткими репликами, после чего шахрайский сотник выставил из числа своих бойцов одного из воинов богатырского сложения, с сабрумайской внешностью и надменным взглядом.
'Ну-ну' - улыбнулся Герасим и позвал Никиту, сына кузнеца, который и ростом, и статью превосходил не только графа Рассобачинского, но и самого Герасима. Соревновались представители двух отрядов в борьбе, стрельбе из лука и скорости верховой езды. В поединке ожидаемо победил Никита, метким стрелком показал себя шахрай, а вот к финишу заезда оба всадника пришли одновременно - к неописуемому удивлению шахраев, ведь их кони были куда крупнее и выносливее лукоморских, да и вообще, как мне доводилось не раз слышать позднее, считались лучшими у всех окрестных народов.