Глава 2. Игумен или черноризец?
Карамзин есть первый наш историк и последний летописец.
В этот день работа не шла.
С утра, как всегда, Николай Михайлович Карамзин поднялся по узкой лестнице в свой кабинет, под самой крышей громадного барского дома. Он приехал в Остафьево, родовое имение тестя, князя Вяземского, ранней весной и к осени хотел довести свою «Историю государства Российского» до нашествия татар.
Как всегда, на широком сосновом столе разложены чистые листы и перья. Комната лишена предметов, отвлекающих глаз и ум: ни шкафов, ни кресел, ни диванов, ни ковров. Только простой стул да два дощатых стола. Один — для письма, а на другом — целая россыпь книг, рукописей, тетрадей.
Все было, как всегда. Но работа не шла… Некоторое время Карамзин смотрел через окно на тихий, заросший сад. Смотрел и размышлял о причинах своего беспокойного состояния.
Сосредоточиться мешало ожидание. Сегодня был почтовый день, и он ждал важного пакета из Петербурга. В пакете, как он предполагает, — интереснейшая, неизвестная летопись, которая, впрочем, задаст ему работы еще месяцев на шесть. Карамзин вспомнил древнюю пословицу: «Боги не дают, а продают удовольствия»… Историк взял с досок рукопись второго тома и чисто переписанную копию Лаврентьевской летописи. Подумал, что все происходит, как встарь: один летописец заканчивает труд, продолжает следующий, потом передает третьему, четвертому… Лаврентий в XIV столетии был, может быть, уже десятым; после него — четырехвековой перерыв, затем в XVIII веке — Мусин-Пушкин, Болтин, а в начале XIX века — он, Карамзин.
Затем, конечно, придут другие — в XIX, XX, XXI столетиях — и будут разглядывать его сочинения, может быть, так же, как он сейчас разглядывает труд первых летописцев.
Карамзин уже не в первый раз задумывается о своем далеком предшественнике…
На первых же страницах летописи множество событий: приходят и расселяются славянские племена — поляне, древляне, кривичи, северяне, — появляются и исчезают народы, царства, города… Но почему-то ни одной даты. «Славяне сели по Ильменю, Днепру, Десне…» «Были два брата, и сели: Радим на Соже и от него название радимичи, а Вятко сел со своим родом на Оке, и от него получили название вятичи».
Но когда все это было?
Летописец не знает, а сочинять не хочет. Да и в самом деле, откуда ему знать, что было за 200, 300, 500 лет до него? Немного сведений найдешь в чужих, например византийских, хрониках. Остаются легенды, сказки, песни, былины. Они сохраняют и передают исторические события сквозь столетия. Но в сказаниях и песнях, конечно, нет точных дат. А то давно бы узнали не только точное время появления славян на Днепре, но даже годы жизни Кощея Бессмертного и даты объединения и распада «некоторого царства, тридесятого государства»!
Первый летописец получал из старых преданий хронологию несколько неточную: «давным-давно», «в те времена»…
Карамзин переворачивает несколько страниц и отыскивает первую летописную дату:
«В лето 6360 (в 852 году), когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом. Вот почему с этой поры почнем и числа положим».
Иными словами, автор сообщает: до этого события он нигде слова «Русь» не встречал, а в летописании греческом прочитал о нашествии Руси на Царьград при Михаиле..
Можно проверить, ибо хроники древней Византии, к счастью, сохранились. Там действительно рассказывается о набеге Руси на Константинополь при императоре Михаиле III. Но греческие хронисты не указывали дат описываемых событий, а только отмечали: «При императоре Михаиле…», «При императоре Константине…» Ни в одной хронике поэтому не сказано, что набег Руси на Царьград произошел точно в 852 году.
Как бы угадывая вопрос читателя, летописец открывает секрет своих вычислений:
«От Адама до потопа 2242 года, а от потопа до Авраама 1000 и 82 года, а от Авраама до исхода Моисея 430 лет, а от исхода Моисея до Давида 600 лет и 1 год, а от Давида до пленения Иерусалима 448 лет, а от пленения до Александра Македонского 318 лет, а от Александра до рождества Христова 333 года, от Христова рождества до Константина 318 лет, от Константина же до вышеупомянутого Михаила 542 года…»
Карамзин понимает: летописец был очень доволен полученным результатом. Как не понять человека, отыскавшего «самую древнюю дату»!
Но вот что обидно: арифметика и история не сходятся. 2242 + 1082 + 430 + 601 + 448 + 318 + 333 + 318 + 542 = 6314, а не 6360!