Сходство, продолжающееся примерно до записей 1110–1120 годов.
После этих записей также встречаются совпадения, но их значительно меньше…
Что все это значит?
Что у всех летописей был один общий предок: «Повесть временных лет» — начало всех летописных начал.
Сходство пропадает, как только «Повесть» кончается.
Значит, кончается она около 1110–1120 годов.
Где-то в этом десятилетии великий летописец — автор «Повести временных лет» — произнес «аминь», завершая свой труд. Но ведь как раз Сильвестр признается, что «написал книги сии» около 1116 года. Значит, Сильвестр был первым летописцем.
Но как быть с «черноризцем»?
Надо разобраться…
Если имя первого, главного летописца скрыто между 1110 и 1120 годами, значит, надо внимательнейшим образом прочитать, как освещаются эти годы в разных летописях. Все сотни и тысячи списков сравнивать, конечно, не нужно. Свидетели, как оказалось, придерживаются двух суждений: одни обходятся без «черноризца Федосьева монастыря Печерского» (Лаврентьевская и другие). В иных заглавиях упоминается «черноризец» (Ипатьевская и другие)…
Темнеет. Вечером Карамзин обычно не занимается — болят глаза. Но сегодня он чувствует, что остановиться не может. Наскоро обедает и продолжает работу при свечах. Сад за окном потемнел и исчез, комната стала походить на келью летописца.
Незаметно исчезает куда-то и 1809 год. Бесшумно подступает 1110 (или «от сотворения мира — 6618»).
В лето 6618
11 февраля 1110 года над Печерским монастырем появился «огненный столп», а по убеждению летописца — «ангел», который «на второй год был вождем на иноплеменников и супостатов». Об этом сказано и в Лаврентьевской летописи и в Ипатьевской. А затем Лаврентьевская обрывает повествование, и сразу идут строки Сильвестра: «Я… написал книги сии».
То же самое и в десятках других списков.
А как в Ипатьевской летописи?
Рассказ 1110 года там отнюдь не обрывается, и Карамзин легко находит потерянное продолжение. В Ипатьевской летописи все на месте. Как только заканчивается рассуждение об ангеле, что «на второй год был вождем на супостатов», тут же следует доказательство:
«В лето 6619 (1111). И поднялись со своих мест Владимир (Мономах) с сыновьями и Святополк с сыном своим и Давыд с сыном и попрощались и пошли на половцев. В понедельник же страстной недели вновь иноплеменники собрали многое множество полков своих и выступили, точно великий лес, тысячами тысяч. И послал господь бог ангела в помощь русским князьям. И двинулись половецкие полки и полки русские, и столкнулись полки с полками, и, точно гром, раздался треск столкнувшихся рядов. И стали наступать Владимир с полками своими и Давыд. И при виде этого половцы обратились в бегство. И падали половцы перед полком Владимировым, невидимо убиваемые ангелом, что видели многие люди, и головы летели, невидимо опускаемые на землю…»
Вот оно «чудо», о котором читатель летописи был предупрежден еще в записи 1110 года!..
Снова Карамзин оказывается перед задачей нелегкой: как написать обо всем этом в своей «Истории»?
Человеку просвещенному, конечно, не подобает принимать на веру «ангелов во главе войска». Но верноподданному Александра I не следует также и шутить над государственной религией.
Историк, однако, находит выход изящный и остроумный:
«Летописец говорит, что ангел свыше карал половцев и что головы их, невидимою рукой ссекаемые, летели на землю: бог всегда невидимо помогает храбрым…»
Вслед за описанием битвы и победы, Ипатьевская летопись очень подробно, обстоятельно повествует о 1112, 1113, 1114, 1115 и 1116 годах. Ничего подобного в Лаврентьевском списке нет.
После 1116 года Ипатьевская летопись спокойно переходит к 1117, 1118… И нигде никакого упоминания о Сильвестре,
Игумен или черноризец?
Кто же, в конце концов, был первым летописцем?
Карамзин размышляет:
Ответ первый.
В начале Лаврентьевской летописи находится сочинение Сильвестра.
В начале Ипатьевской — другое сочинение какого-то «печерского черноризца»…
Но ответ этот явно не годится, потому что до 1110 года совпадение обоих списков почти полное: это одна и та же «Повесть временных лет». Только в одном случае автором объявляет себя Сильвестр, а в другом — безымянный черноризец.