– Задавай, сыскарь, – миролюбиво откликнулся Евгений Борисович. Он знал: просто так большой милицейский начальник беспокоить не будет.
– Видишь ли, ребятки мои нашли труп с червонным валетом во рту, – взял сразу быка за рога бывший опер.
– Это, видишь ли, не по моей части, – в тон ему отодвинулся от разговора генерал. – Есть у вас ребята, которые во всех этих карточных заморочках большие мастаки. А я уж стар.
– Валет, ты не поверишь, Борисыч, перемазан сажей. То есть красный валет почернел.
– Что?! – генерал аж привстал. – Красный валет стал черным!???
– Так, – коротко бухнула трубка.
– Где?
– В Дубровицах! – прозвучало как гром среди ясного неба.
– Через час выезжаю в Дубровицы, жду тебя у МКАДа, – резко произнес генерал.
Черный джип генерала, несмотря на отсутствие проблесковых маячков, промчался как болид «Формулы 1» по центру Москвы в сторону Бутово и уверенно двинулся к выезду из города. На ходу Борисыч набрал номер на мобильнике и после короткого приветствия выложил почти все вводные данные абоненту на том конце. В заключение коротко бросил:
– У Пражской.
У метро Пражская джип притерся к бордюру, и в салон, бурча что-то себе под нос, залез Пилигрим.
– Привет, – он недовольно вздохнул. – Чего там стряслось такого, что великая структура не может без моих скудных знаний?
– Да вот, – ехидно ответил генерал, – у одного пациента во рту почернел валет.
– Кто?
– Валет. Карта такая игральная. Между десяткой и дамой. Бывает четырех мастей, – продолжал ехидничать генерал.
– Понял, понял, что валет. Валет что сделал?
– Валет червонный, то есть красный. Почернел, – протянул Евгений Борисович.
– Каким образом? – опешил писатель.
– Элементарным. Сажей вымазали.
– И что?
– А то, что все это произошло в Дубровицах.
За разговором не заметили, как проскочили МКАД. Притормозили у милицейского «Мерседеса» с мигалкой. Из «Мерседеса» вылез важный милицейский генерал и пересел к ним в машину.
– Привет честной компании. Вы, я вижу, в сборе.
– Мы с Тамарой ходим парой, – откликнулся Пилигрим.
– Привет, – Борисыч крепко пожал протянутую руку.
– Ну так что? Это ваш объект? – спросил милицейский.
– Посмотрим, понюхаем. Поехали, – откликнулся фээсбэшник. – Витя, гони через Бутово и Подольск, и там направо, прямо к церкви. Не люблю я эту магистраль М-2, – отдав приказ шоферу, пояснил он.
Джип рванул через микрорайон Бутово. «Мерседес» с мигалками сел ему на хвост, что выглядело весьма необычно и вызывало интерес. Километров через 20 они свернули на указателе «Дубровицы», перед этим распугав все ДПС-посты Подольска. Лихо развернулись у ограды церкви и встали. Весь генералитет вышел на воздух.
– Слушай, Борисыч, а классная церквушка, – министерский чин во все глаза смотрел на строение за оградой. – Если б не это дело, глядишь, и не увидел бы никогда. Ты вот все знаешь. Расскажи, пока ребятки из местных органов не подскочили.
– Это пусть писатель рассказывает. Он у нас историк, археолог, архивариус и вообще знаток, – кивнул на Пилигрима генерал.
– Вам как, всю историю от Ноя или в общих чертах? – встал в позу экскурсовода Пилигрим.
– От Ноя, – встрял Борисыч и двинул вокруг церкви, словно гончая, берущая след.
– Ну что ж, небольшой экскурс в историю здешних мест. – Пилигрим оперся об ограду и повел рукой, словно собрался продать усадьбу риелторам. – Ни одна подмосковная церковь не сравнится по загадочности с Церковью Знамения Пресвятой Богородицы в Дубровицах. Неизвестны ни автор-архитектор, ни мастера, хотя предположений высказано множество. Одна из причин – утрата архива усадьбы.
Из-за ограды хмыкнул генерал. Он понял: Пилигрим оседлал своего конька.
– Но вот что можно рассказать более-менее точно. В XVII веке усадьбой владел боярин Иван Васильевич Морозов. Родственник его был воспитателем царя Алексея Михайловича, а затем и его ближайшим советником. После медного бунта родственника удалили от двора, а Иван Васильевич, наоборот, приближен. В конце жизни боярин принял монашеский постриг, а имение завещал дочери Аксинье, вышедшей замуж за князя Ивана Андреевича Голицына. С тех пор имение перешло во владение рода Голицыных.
Слушатели стояли, открыв рот.
– В 1662 году супруги построили здесь и первый храм. Он просуществовал где-то до конца XVII века. После смерти Голицына имение досталось его второму сыну Ивану Ивановичу, но тот умер бездетным в 1686 году, завещав свою вотчину жене Марфе Федоровне. Уже через год она продала Дубровицы Борису Алексеевичу Голицыну, воеводе царств Казанского и Астраханского и дядьке Петра I.