Я часто вспоминаю тот давний вечер. Стоит мне закрыть глаза и задуматься, как перед моим внутренним взором возникает наша гостиная. Возле камина забавный круглолицый человечек во фраке играет на флейте, а мои мать и отец, расположившись по обе стороны от него, сидят затаив дыхание и внимают ему с закрытыми глазами. Я сам здесь же, рядом с Джипом, который растянулся на ковре и неподвижно глядит на горящие угли, а Полинезия, усевшаяся на каминную решетку рядом с потрепанным цилиндром Доктора, степенно покачивает головой в такт музыке. Я вижу все это так ясно, будто эта картина и сейчас стоит перед моими глазами.
Потом я вспоминаю, как, проводив Доктора, мы все уселись в гостиной и долго-долго говорили о нем. И когда я, наконец, отправился спать (а до этого я ни разу так поздно не ложился), я видел его во сне, и всю ночь напролет оркестр ученых зверей играл мне на флейтах, скрипках и барабанах
ГЛАВА 7 ЯЗЫК МОЛЛЮСКОВ
На другое утро я проснулся необычайно рано, хотя поздно заснул накануне. Первые воробьи еще только начинали чирикать у меня за окном, а я уже бодро вскочил и натянул на себя одежду.
Я никак не мог дождаться момента, когда вновь попаду в маленький домик в огромном саду и увижу Доктора и его собственный зоопарк. Впервые в жизни совершенно забыв про завтрак, я на цыпочках прокрался вниз по лестнице, стараясь не разбудить маму и отца, отворил входную дверь и выскочил на пустынную улицу.
Примчавшись к заветной калитке, я вдруг смутился — удобно ли приходить к человеку в гости в такой ранний час, может быть, Доктор еще спит. Я заглянул в сад. Он казался пустынным. Я отворил калитку и зашел. Не успел я свернуть на тропинку между кустов, как голос рядом со мной произнес:
— Доброе утро. Рано же ты поднялся!
Я обернулся — на живой изгороди восседала Полинезия собственной персоной.
— Доброе утро, — поздоровался я, — действительно рано. А Доктор еще спит?
— Нет, что ты, — ответила Полинезия, — он уже часа полтора как на ногах. Дверь не заперта, проходи в дом. Скорее всего, он на кухне — готовит завтрак, или уже в кабинете. Заходи, заходи. А я все жду, когда наконец взойдет солнце, но клянусь, оно просто забыло, что ему пора всходить. Тут у вас отвратительный климат. В Африке в этот час уже все залито солнечным светом. Ты только взгляни на туман, что стелется над капустной грядкой. От одного его вида можно заболеть ревматизмом. Поганый климат, ей-богу поганый. Жить здесь могут только лягушки! Ну, беги скорее к Доктору, не буду тебя задерживать.
— Благодарю, — ответил я. — Пойду поищу его.
Отворив дверь, я сразу же почувствовал запах жареной ветчины и направился в кухню. Там над огнем кипел огромный чайник, а на каменной плите под очагом жарилась яичница с ветчиной. Мне показалось, что она уже подгорает, и я осторожно отодвинул сковородку от огня.
Отправившись на поиски Доктора, я в конце концов обнаружил его в кабинете. Но тогда я еще не знал, что это кабинет. Я зашел в очень любопытное помещение, уставленное телескопами, микроскопами и всякими диковинными вещами, в которых я совершенно ничего не понимал, но мечтал разобраться. На стенах висели картины с изображением зверей и рыб, а в стеклянных витринах располагались диковинные растения и коллекции птичьих яиц.
Доктор в халате стоял возле большого стола с аквариумом. Мне показалось сначала, что он умывается. Одно ухо его было погружено в воду, а другое он прикрывал левой рукой. Увидев меня, Доктор выпрямился.
— Доброе утро, Стаббинс! Хорошенький денек выдался, как по-твоему? Я тут пытался послушать, что говорит виф-вэф. Но проку никакого.
— Почему? — поинтересовался я. — Он что, вообще не разговаривает?
— Разговаривает, конечно, но только у него очень бедный язык — всего несколько слов типа «да — нет», «горячо — холодно». Вот, пожалуй, и все, что он может произнести. Жаль! Он, видишь ли, принадлежит к двум различным семействам рыб и моллюсков. Я надеялся, что он станет большей подмогой.
— Не очень-то он, видимо, умен, раз у него такой бедный язык! — глубокомысленно заметил я.
— Наверное, ты прав. Тут, похоже, дело в его образе жизни. Эти виф-вэфы встречаются крайне редко, они обитают на больших глубинах океана и живут очень уединенно.