– Это твой первый юбилей, запомни его надолго. Иди дорогой отца. В этом будет залог твоего успеха. И всегда можешь рассчитывать на помощь моего правительства. Наша страна многим обязана свободной торговле. Религиозные предрассудки прошлого для нас не столь важны…
– Я благодарен вам и за это, ваше величество. Вы за считанные недели превратили Иран в истинно европейскую страну.
Мохаммед улыбнулся:
– Да, Европа сама пришла к нам. Вроде бы это были непрошеные гости – а оказались желанными. И они спасут нашу страну от разорения и поражения, в которое втянул бы нас союз с Германией. Ведь этот Гитлер… Он просто безумен!
И тут Коэн понял, что может быть полезен советскому гостю.
– Вы уже знакомы с господином Прониным? У него, кажется, есть какой-то сюрприз для вас.
– Советский торговый представитель? Да, мне докладывали.
Коэн подвел шаха к Пронину, который уже стоял наготове, в окружении двух сестер.
– Господин Пронин! Очень рад вас видеть! В нашей стране сейчас немало советских офицеров и дипломатов, но о вас мне рассказывали как о необыкновенном человеке. Вы ведь хорошо знаете советский Восток…
– О, да, ваше величество. И я счастлив познакомиться с жемчужиной Востока – с вашей славной столицей.
– Вижу, что у вас хорошие гиды, – шах открыто и, по восточным меркам даже нахально, рассматривал Арзу. – И прошу вас представить меня им.
– Их величество, шах Ирана Мохаммед-Реза Пехлеви, могущественный монарх, большой друг и союзник Советского Союза!
– Всё точно, – Мохаммед улыбнулся.
– А это дочери верного слуги вашего величества, Халила Исфандияри. Он сейчас трудится на благо Ирана в Швейцарии, а я рад представить вам его дочерей. Это красавица Арзу. А это юная Сурия.
Девушки поклонились – по-европейски кокетливо. Сразу видно было, что они учились в Германии и Швейцарии…
– Я очень люблю Швейцарию. Тоже учился там. Замечательная страна. Там все идеально – начиная с часов и заканчивая действиями полиции. Нам многое нужно у них перенять, не так ли?
Сурия бойко заговорила:
– А мне там было скучно. Слишком уж всё предсказуемо, по порядку. Маловато безумия! А без него, на мой взгляд, жизнь пресна.
– Браво! – сказал шах. Улыбнулся и пошел приветствовать других гостей. На Сурию он, кажется, даже не поглядел. А, может быть, наоборот, боялся обнаружить свой интерес к ней?
Про выстрел и арест террориста шаху сообщать не стали: к чему омрачать праздник? Но его охранники всё уже выведали у прислуги Коэна. Лица офицеров помрачнели. Так заканчивался праздник. Уже глубокой ночью Коэн устроил роскошный фейерверк в саду. Пронин постарался встать рядом с шахом, тихонько подталкивая к нему сестричек. В конце концов шах подхватил Арзу, и они вдвоем, рядышком сели на скамейку. Никто не решался беспокоить монарха в эти минуты. Охранники стояли поодаль. Да и Пронин не досаждал молодому шаху своим близким присутствием…
Даже издалека торговый представитель Совнаркома заметил, что Пехлеви и Арзу весело смеются, обсуждая это зрелище. Когда подали мясо, старшая сестрёнка снова оказалась рядом с шахом. Он торжественно подцепил вилкой из жаркого огромную кость и сказал:
– Мозговая! Мой отец всегда говорил: «Ешь мозговую кость – станешь умнее. И зубы будут крепче, и мысли мудрее.
Арзу кокетливо засмеялась.
Операция начиналась вполне благополучно… Может быть, даже слишком благополучно. Пронин даже почти забыл о шальном выстреле, который мог поставить точку в его жизни. К нему подошла Эва.
– Шах нагловат, не правда ли? Я слышала, что он уже прислал несколько букетов этой вашей укротительнице. Но поселили нас неплохо. По крайней мере не как бедных родственников. Но я надеюсь на вас. Помните наш договор?
– Горжусь вашим доверием.
Профессор Балабанов
Пронин познакомился с ним вскоре после приема у Коэнов. Этой яркой фигуре он отводил важную роль в своей игре.
Много лет – еще с 1906 года – жил да поживал в Иране профессор Игорь Сергеевич Балабанов. Так бывает: пришлый человек, русский исследователь, он знал персидские древности лучше придворных историков и летописцев. Он был лучшим знатоком Востока в Петербургском университете. С восемнадцати лет в совершенстве знал фарси, общался с персами – благо работа отца, чиновника Министерства иностранных дел, давала такую возможность. Помимо эпохи Ахеменидов он интересовался марксизмом. Слегка. Не так глубоко, как Дарием и Ксерксом. Но этого оказалось достаточно, чтобы после 1905 года в Российской империи ему стало неуютно. Он симпатизировал социалистам, а в стране после баррикадных боев первенство взяли черносотенцы. Балабанов напросился в длительную экспедицию под Тебриз. Да так и остался в Персии. После октября 1917 года он послал в Петербург телеграмму, в которой поздравлял Ленина и всё человечество с пролетарской революцией. Вскоре официально он стал гражданином СССР. Но возвращаться на Родину не торопился: слишком много дел было в Иране. Шах Реза Пехлеви познакомился с ним, когда был еще просто Реза-ханом. Балабанов познакомил его со своей коллекцией археологических находок. И будущий шах признался ему, что хотел бы вернуть Персии древнее могущество.