Еще одна важная традиция, ярко проявившаяся в исследованиях Пржевальского, — сбор любых, по возможности, сведений об окружающем населении и его истории. В материалах самого Пржевальского, жесткого практика и в то же время несомненного романтика географических исследований, описаний, касающихся туземцев, немного, но они чрезвычайно важны. Это были не просто впечатления европейца о чужой жизни, такого рода заметками пестрели многочисленные записи путешественников. У Пржевальского — и позднее лишь у некоторых его последователей, таких как Роборовский, Козлов, Потанин и, конечно, Певцов, — особо ценны записанные высказывания самих уйгуров или киргизов, монголов или китайцев о своем народе, представления о его происхождении, истории, верованиях и пр. Такого рода внимание к людям иной культуры — одна из славных традиций русских исследователей, подхваченная и достойно развитая М. В. Певцовым.
Третье путешествие М. В. Певцова — по Восточному Туркестану и Северному Тибету — экспедиция, которая, в отличие от двух первых поездок, носила чисто научный характер, и ее цели, задачи и методы продумывал и осуществлял сам Певцов. В состав экспедиции вошли поручик В. И. Роборовский и подпоручик П. К. Козлов, ученики и последователи Н. М. Пржевальского, очень скоро ставшие друзьями и соратниками М. В. Певцова, горный инженер К. И. Богданович (первый специалист, который должен был профессионально изучать геологию), был еще переводчик, а также препаратор (для составления зоологических коллекций), двенадцать казаков для охраны, два проводника и несколько киргизов-погонщиков для экспедиционных животных (88 верблюдов, 22 лошадей, 100 овец для питания и трех сторожевых собак).
Выступив в мае 1889 г. из г. Каракола (ныне г. Пржевальск) в Средней Азии, экспедиция за первые полтора-два летних месяца претерпела множество трудностей, в том числе успела столкнуться с удивительным явлением кашгарской природы — с пыльным туманом (красочно описанным в отчете). Когда измученные летней жарой и оводами путешественники наконец достигли северных отрогов Куньлуня, в урочище Тохта-хон (между Яркендом и Хотаном) решено было немного отдохнуть и каждому сотруднику заняться частью научной программы, сообразно своим склонностям, знаниям и научному азарту. Богданович обследовал окружающие горы, Козлов добыл первые экземпляры редких местных птиц, Роборовский собирал гербарий, а сам Певцов полностью погрузился в свою любимую деятельность — астрономические, метеорологические и магнитные наблюдения. Между прочим, Певцов на протяжении всей экспедиции приветствовал самостоятельные «экскурсии в сторону» от основного маршрута своих молодых коллег, тем самым поощряя их инициативность и расширяя ареал научного обзора, в этом, безусловно, сказался его организаторский талант.
Страстью самого Певцова, особенно проявившейся во время путешествия по Восточному Туркестану, стало увлечение этнографией местных народов. По мере дальнейшего продвижения экспедиции на восток, вдоль северного подножия Куньлуня — от Яркенда к Хотанскому оазису и далее к Керии и Ние — он все больше и больше времени уделял общению с основным населением этого края— уйгурами. В итоге он свел их рассказы и предания в историческое повествование о Хотане, огромном легендарном городе, известном еще по письменным источникам начала I тыс. н. э. Расспросив местных купцов и проводников, он выяснил, что основные торговые тропы и перевалы, связывающие Туркестан с Тибетом, расположены восточнее, ближе к оазису Ния. Там Певцов и решил перезимовать, поскольку горные перевалы в сторону Тибета в это время года уже были закрыты.
Несколько месяцев, проведенные членами экспедиции в Ние (до начала мая 1890 г.), стали, быть может, самыми плодотворными в научном отношении: по-прежнему велись регулярные астрономические наблюдения, барометрические и метеорологические измерения, причем на стационарных приборах, что позволяло зафиксировать такие массовые и точные данные, которых ранее в Центральной Азии не собирали.