Каждую ночь, когда в доме благородного Капелло все затихало, когда кормилица, воспитавшая Бьянку, уходила в соседнюю комнату, девушка, приложив ухо к перегородке и убедившись, что ее последний страж уснул, надевала темную одежду, чтобы ее не заметили, ощупью, легкая, словно тень, спускалась по мраморным лестницам отцовского дворца, приоткрывала дверь и переходила улицу; на пороге дома напротив ее ждал возлюбленный. Прижавшись друг к другу, они поднимались в тесную комнату Пьетро. Незадолго до рассвета Бьянка возвращалась к себе в спальню, где кормилица утром заставала ее спящей глубоким сном утомленного сладострастия, так похожим на сон невинности.
Однажды ночью, когда Бьянка была у возлюбленного, некий помощник пекаря, только что разжегший печь где-то поблизости, увидел приоткрытую дверь и счел нужным ее закрыть; через десять минут Бьянка спустилась вниз и поняла, что она не сможет вернуться в родительский дом.
Бьянка была одной из тех сильных натур, что принимают решение мгновенно и бесповоротно; увидев, что роковая случайность изменила все ее будущее, она без колебаний приняла новую жизнь, которая открывалась перед ней.
Она поднялась к Пьетро, сказала ему, что произошло, спросила, готов ли он всем пожертвовать для нее, как она готова всем пожертвовать для него, и предложила воспользоваться двумя часами, остававшимися до рассвета, чтобы покинуть Венецию и укрыться от преследования ее родных. Пьетро Бонавентури согласился. Молодые люди взяли гондолу и отправились к начальнику порта. Пьетро Бонавентури назвал себя и сказал, что должен немедленно отплыть в Римини по делам банка Сальвиати. Начальник приказал опустить, цепь, преграждавшую выход из порта; путь был свободен, однако, вместо того чтобы плыть в Римини, беглецы поспешили в Феррару.
Легко представить, какой переполох вызвало во дворце Капелло бегство Бьянки. Целый день семья провела в ожидании, ничего не предпринимая и надеясь, что девушка вернется; но день прошел, а о беглянке не было никаких вестей. Пришлось начать поиски; и тут стало известно о бегстве Пьетро Бонавентури. Сопоставили множество обстоятельств, на которые в свое время никто не обратил внимания и которые теперь предстали во всей своей важности. В итоге этого сопоставления возникла уверенность, что молодые люди бежали вместе.
Жена Капелло, мачеха Бьянки, была сестра патриарха Аквилеи; чтобы отомстить обидчику, она прибегла к помощи брата. Влияние патриарха Аквилеи было безгранично; он явился в Совет Десяти вместе с зятем, сказал, что в их лице всей венецианской знати нанесено тяжкое оскорбление, и попросил, чтобы Пьетро Бонавентури был объявлен вне закона как виновный в похищении. Когда Совет Десяти выполнил его просьбу, патриарх потребовал ареста Джанбаттисты Бонавентури, дяди Пьетро, которого он подозревал в соучастии в этом преступлении. Эта просьба также была выполнена. Несчастного Джанбаттисту схватили сбиры Светлейшей республики и бросили в темницу, где о нем тут же забыли, ибо Совету Десяти надо было решать участь множества других, куда более важных персон, и спустя три месяца он умер там от холода и голода.
А Джованнино, со своей стороны, неделю обшаривал без устали все закоулки Венеции, угрожая, что если он найдет Пьетро и Бьянку, то прикончит их собственными руками.
Читатель, вероятно, спрашивает себя: что общего между юными любовниками, бежавшими ночью из Венеции и преследуемыми оскорбленной родней, и Фердинандо, младшим сыном герцога Козимо Великого, в ту пору римским кардиналом. Скоро мы ответим на этот вопрос.
Тем временем беглецы добрались без всяких препятствий до Флоренции, но, как легко понять, чуть живые от усталости, и укрылись у отца Пьетро, который жил в маленькой квартирке на третьем этаже, на площади Сан Марко: бедняки чаще других бывают рады принять детей под свой кров. Бонавентури и его жена с распростертыми объятиями приняли Пьетро и Бьянку. Служанку рассчитали, чтобы избавиться от лишнего рта, который мог быть не только жадным в еде, но и опасным в разговоре. Все домашние хлопоты взяла на себя мать; а Бьянка, чьи нежные руки не могли снизойти до черной работы, занялась вышиванием и создавала вещи сказочной красоты. Отец Пьетро, зарабатывавший на жизнь тем, что переписывал для нотариусов бумаги, объявил, что взял себе помощника, и стал брать вдвое больше заказов. Бог благословил их труды, и маленькое семейство зажило безбедно.
Разумеется, Совет Десяти дал знать о своем решении флорентийским властям, которые позволили Капелло и патриарху Аквилеи искать беглецов не только во Флоренции, но и по всей Тоскане. Поиски ни к чему не привели. Все были слишком заинтересованы в сохранении своей тайны.
Так прошло три месяца, и бедная Бьянка, привыкшая ко всем усладам роскоши, ни разу не пожаловалась на нищету, которая окружала ее теперь. Единственным ее развлечением было смотреть на улицу, приподняв край занавески; но не бывало такого, чтобы бедная затворница позавидовала тем, кто в веселье или в печали шел или ехал куда вздумается.
Среди тех, кто проезжал мимо ее окна, был наследный принц Франческо, который через день навещал отца в его замке Петрайя. Франческо обычно отправлялся в это маленькое путешествие верхом; он был молод, галантен и хорошо держался в седле, а потому всякий раз, проезжая по улицам, где на него могли смотреть прекрасные глаза, он лихо гарцевал на коне. Но не молодость, не красота, не изящество всадника занимали Бьянку, когда он скакал мимо: она думала только о том, что юному принцу, столь же могущественному, сколь и привлекательному, достаточно сказать слово, чтобы с Пьетро сняли все обвинения и он стал свободен и счастлив. При этой мысли глаза юной венецианки, и без того лучистые, сверкали еще ярче. Зная, что принц проезжает по ее улице через день, в одно и то же время, она всякий раз подходила к окну и приподнимала занавеску. Однажды принц случайно посмотрел вверх и увидел в тени занавески сияющие глаза девушки. Бьянка отпрянула от окна — так порывисто, что букет, который она держала в руке, упал на улицу. Принц спешился, поднял букет, немного помедлил, надеясь, что пленительное видение появится вновь; однако занавеска больше не поднялась; тогда он приколол букет к своему камзолу и поехал дальше, но, перед тем как скрыться за углом, несколько раз обернулся.
Через день он в тот же час проезжал мимо; и хотя Бьянка, вся дрожа, стояла у окна, занавеска так и не поднялась, и ни один даже крохотный цветочек не упал на улицу.
Прошло еще два дня, и принц снова проехал по той же улице; но занавеска оставалась непреклонной к его молчаливым мольбам.
Тогда принц решил прибегнуть к иному средству. Вернувшись в свой дворец, он вызвал к себе испанского дворянина по имени Мондрагоне, которого приставил к нему отец и который охотно оказывал ему разного рода услуги. Принц положил своему придворному руку на плечо, поглядел в глаза и сказал:
— Мондрагоне, в третьем этаже углового дома на площади Сан Марко, между площадью Санта Кроче и Виа Ларга, живет молодая девушка, которая, насколько я помню, не встречалась мне во Флоренции. Она красива, она мне понравилась; через неделю я желаю увидеться с ней.
Бывают обстоятельства, при которых главное достоинство придворного — краткость, и Мондрагоне знал это.
— Будет исполнено, ваша светлость, — ответил он.
Он отправился домой и, вне себя от радости, рассказал жене, что принц оказал ему честь, избрав его своим наперсником. Жена Мондрагоне была весьма опытна в таких делах; она сказала мужу, что берет все на себя, а он пусть выполняет при Франческо свои обычные обязанности. В тот же день она навела справки и узнала, что в указанной ею квартире живут две супружеские пары, пожилая и молодая; что старуха по утрам ходит за покупками, а мужчины по вечерам относят заказчикам переписанные за день бумаги; однако молодая женщина не выходит на улицу никогда.
Раз эту девушку нельзя выманить из дому, рассудила Мондрагоне, значит, надо проникнуть к ней в дом.