Пусть так; однако в этом повинны не флорентийцы, а французы с присущей им нескромностью и, не побоюсь этого слова, неблагодарностью.
САНТА МАРИЯ ДЕЛЬ ФЬОРЕ
По прибытии во Флоренцию первой нашей заботой было посетить дворцы Корсини, Понятовского и Мартеллини и передать их прославленным хозяевам рекомендательные письма, которыми снабдили нас друзья. В тот же день мы получили приглашения на приемы, балы и ужины. Князь Корсини, помимо прочего, приглашал нас посмотреть с балкона его загородного дома скачки Барбери, а из гостиных его дворца — иллюминацию и концерты на Арно.
Приближался день святого Иоанна, и за внешним спокойствием флорентийцев уже чувствовалась веселая суета, которая всегда начинается перед большими торжествами. Однако до праздников оставалось еще два-три дня, и мы решили за это время осмотреть главные достопримечательности Флоренции.
Когда я приезжаю в незнакомый город, то прежде всего осматриваю кафедральный собор и ратушу. В самом деле, вся религиозная и политическая история любого народа обычно сосредоточена вокруг этих зданий. Итак, я взял с собой путеводитель, книгу Вазари, «Итальянские республики» Симонда де Сисмонди и приказал кучеру везти меня к собору. Этим я несколько нарушил хронологическую последовательность, ибо строительство собора началось лет на двенадцать позже, чем строительство Палаццо Веккьо; но, как говорится, по месту и почет, и понятно, что небесному владыке следует нанести визит раньше, чем владыкам земным.
В 1294 году Флоренция, благодаря своей новой конституции, наслаждалась полным спокойствием. В то самое время, когда в городе построили новую крепостную стену, одели мрамором баптистерий Сан Джованни и воздвигли Палаццо Веккьо и Орсанмикеле, было принято решение перестроить с подобающим великолепием, а следовательно в больших размерах, старый собор, некогда посвященный Спасителю, а затем святой Репарате. И на городском совете был принят следующий декрет:
«Поскольку высочайшее благоразумие народа, имеющего великое прошлое, должно проявляться в его деяниях, дабы по совершенному им можно было судить о его могуществе и мудрости, приказываем Арнольфо, главному городскому зодчему, создать макет и план перестройки церкви святой Репараты и сделать это со всем возможным великолепием и роскошеством, чтобы новая церковь была так велика и так прекрасна, как только по силам человеческому искусству, ибо мудрейшие отцы города и в совете, и в личных беседах наказывали во всех начинаниях стремиться к наивысшему совершенству, как и подобает действовать в соответствии с решением собрания свободных людей, коими движет единая и согласная воля к славе и величию отечества».
Арнольфо ди Лапо пришлось соперничать с прославленным предшественником, усилиями которого по всей Италии поднялись неприступные крепости и величественные храмы. Это был Буоно, скульптор и архитектор, один из первых, чье имя сохранилось в истории искусства. В середине XII века Буоно построил в Равенне множество дворцов и церквей, которые принесли ему такую великую славу, что его пригласили сначала в Неаполь, где он построил замок Капуано и замок делл’Ово, потом — в Венецию, где он возвел колокольню собора святого Марка; в Пистойе он построил церковь святого Андрея, в Ареццо — дворец Синьории; наконец, в Пизе, наравне-с Бонанно, он воздвиг знаменитую падающую башню, которая и по сей день приводит путешественников в ужас и изумление.
Людям свойственно преувеличивать заслуги мертвых, чтобы умалить достоинства живых, однако Арнольфо не испугался столь невыгодного для себя соперничества: вдохновившись успехом,' который принесла ему только что построенная церковь Санта Кроче, он храбро взялся за дело; представленный им макет стяжал всеобщее одобрение, и было решено немедленно приступить к строительству. После завершения подготовительных работ (нужно было отвести подземные ручьи, неоднократно размывавшие фундамент прежней базилики) в 1298 году кардиналом Валериано был заложен первый камень нового храма: кардинала нарочно прислал из Рима папа Бонифаций VIII, тот самый, кто, как утверждает его биограф, проник на папский трон как лис, во время понтификата вел себя как лев, а умер как собака.
Итак, началось сооружение нового собора, названного «Санта Мария дель Фьоре» — одни говорят, что в память о зарослях шиповника, на месте которых возникла Флоренция, другие думают, что в честь лилии, украшающей ее герб. Глядя, как величественный храм вырастает над землей, и предвидя его будущую славу, Арнольфо воскликнул:
— Храни тебя Господь от молний, как я охранил тебя от землетрясений!
В своих расчетах зодчий, возводя собор, учел все, кроме краткости человеческой жизни. Через два года после закладки первого камня Арнольфо умер, оставив едва начавшееся строительство на попечение Джотто, который к первоначальному плану добавил еще колокольню. Прошли годы; на смену Джотто пришел Таддео Гадди, на смену Гадди — Андреа Орканья, а Орканья уступил место Филиппо, однако ни один из этих великих строителей не решился взяться за возведение купола. Собор оставался незавершенным, пока в 1417 году Филиппо Брунеллески не приступил к созданию гигантского купола, у которого не было предшественников, если не считать Святой Софии в Константинополе, а впоследствии не было соперников, кроме Святого Петра в Риме; и мастер справился с делом так успешно, что спустя сто лет Микеланджело, призванный папой Юлием II в Рим, на смену Браманте, в последний раз взглянул на купол — он завещал похоронить себя напротив собора, чтобы видеть купол и после смерти, — и сказал:
— Прощай, я попытаюсь создать твоего брата, но не надеюсь создать подобного тебе.
Собор так и не был никогда завершен. Баччо д'Аньоло выстраивал вокруг него галерею, но бросил работу после издевательского замечания Микеланджело; а когда пришло время облицовывать мрамором фасад, оказалось, что в казне больше нет денег. На строительство собора ушло уже восемнадцать миллионов флоринов. Работы были приостановлены и с тех пор никогда не возобновлялись. Только по случаю бракосочетания Фердинандо Медичи с Виолантой Баварской несколько болонских художников покрыли фресками наготу белого фасада. Сейчас эти фрески почти полностью осыпались.
Но даже и в таком незавершенном состоянии, испытав превратности судьбы, которые равно безжалостны и к людям, и к зданиям, собор, весь инкрустированный белым и черным мрамором, с окнами, украшенными витыми колонками, пирамидальными наличниками и статуями, с дверьми, увенчанными скульптурами Джованни Пизано или мозаиками Гирландайо, тем не менее остается шедевром, который пощадили и землетрясения, и молнии. С первого взгляда он поражает грандиозностью, великолепием и роскошью, и нет ничего прекраснее, чем прогуляться в лунном свете вокруг этого колосса, улегшегося посреди широкой площади, подобно гигантскому льву.
Внутри собор не так впечатляет, как снаружи; однако исторические реликвии возмещают бедность стен и наготу свода.
Справа и слева от входа, на высоте примерно в двадцать футов, можно видеть портреты двух самых выдающихся полководцев, какие когда-либо служили Флорентийской республике. На фреске работы Паоло Уччелло изображен Джованни Акуто, знаменитый английский кондотьер, отличившийся сначала на службе у Пизы, затем — у Флоренции. На барельефе, который выполнил Якопо Орканья, запечатлен Пьетро Фарнезе, знаменитый флорентийский военачальник: избранный 27 марта 1363 года, он в том же году победил пизанцев в знаменитой битве при Сан Пьетро. Скульптор выбрал момент, когда Пьетро Фарнезе, потеряв в бою коня, садится на мула и, верхом на этом малоподходящем животном, с мечом в руке ведет своих латников в атаку.