Особенно, конечно, старался Тейор: он всегда был хорош в огненной магии и даже вспотел от усердия. Нитлот еле удерживался от язвительных комментариев, наблюдая, как он пытается впечатлить Индрис. Лучше бы позаботился о том, чтобы она поменьше выкладывалась: пусть эта женщина сколько угодно бросается шутками и меняет цвет волос с зелёного на малиновый, непрерывное колдовство всё-таки пьёт её силы. А это опасно для будущего ребёнка. Им всем важно помнить об этом.
Но их слишком мало, чтобы помнить об этом… Вот в чём загвоздка, как сказал бы Старший, вооружившись кружкой с ромашковым чаем.
После переправы трое Отражений отсыпались почти сутки. Зеркало Нитлота раскалилось так, что до сих пор не остыло, а раны и шрамы заныли радостно, будто только и дожидались такой возможности.
Нитлот сразу почувствовал, что когда-то здесь были именно ти'аргские владения: кусок внешне пустой и плоской земли, забросанной снегом. Старые горы остались далеко на севере, но даже отсюда виднелись расплывчатой синей чертой — такой ровной оказалась местность. Напрягая зрение (конечно, при помощи парочки снадобий — собственные глаза, изнурённые чтением, давно подводили Нитлота), получалось рассмотреть даже главную башню крепости Дарем, главного форпоста Дорелии у ближайшего горного перевала. Отсюда она напоминала чёрный мизинец…
Совсем как у разложившегося трупа, который занесло снегом.
Сравнение пришло на ум внезапно для самого Нитлота, и он поморщился. Нечто мрачно-игривое — во вкусе Альена. Совершенно не в тон происходящему…
Нитлот стоял на земляном валу, набросанном за пару дней пехотинцами из простонародья. Вал окружал северный край Заповедного леса — тенистого древнего полухрама, который беззеркальные так и не научились ценить… Жители Зельдора, большого дорелийского города дальше к югу (в обыденности — Города-под-Соснами [12]), часть лесных земель распахали, а другую часть короли за века распродали и раздарили окрестным лордам под охотничьи угодья. Да ещё и настроили лесопилок вокруг — не пройти и получаса по торговому тракту, не наткнувшись на труху и связки брёвен для продажи. Нитлот всегда считал это безумным расточительством: никому теперь не узнать, сколько магии до поры до времени таилось под этими кронами, сколько волшебных существ, не успевших покинуть Обетованное, там обосновалось… Скорее всего, сейчас это лес как лес — крепкий источник людских доходов.
Таким станет и всё Обетованное, если Альен не впустит сюда тауриллиан. Рано или поздно последние следы магии покинут эти места, и наступит эпоха беззеркальных.
Нитлоту показалось, что от этой мысли ветер стал ещё более ледяным, а небо — угрюмо-серым. Он плотнее запахнул балахон.
«Это то, за что я сражаюсь», — напомнил себе Нитлот. Сомнение губительно. Дорелии предстоит битва, которая решит очень многое. И всё же — не так много, как решает каждый шаг одного волшебника со скверным характером и синими глазищами…
Того, что вечно принимает начало пути за его конец.
— Далеко они? — спросил Тейор, подкрадываясь сбоку; сапоги его при ходьбе по снегу залихватски поскрипывали. Он только что закончил небольшой обход — украшал охранными знаками каждое дерево на кромке леса. Чтобы помогать строящейся армии, им прежде всего надо защитить самих себя.
Нитлот мотнул головой.
— Не думаю, — голос звучал простуженно и жалко. Он откашлялся. — Я не вижу их из-за этого варева, — он ткнул пальцем вниз, где строились пехотные сотни. Стоял гвалт и хаос. Люди ёжились от холода, ругались, звенели оружием. Крики десятников грубо взрезали снежную тишину. Справа и слева, «крыльями», на построение собирались рыцари. Феорнцы при этом заметно робели: их нагрудники и знамёна с лаской смотрелись далеко не так браво, как в тот день, когда Нитлот лицезрел их впервые, недалеко от Долины.
Ещё ближе, прямо под валом, протянулся обоз: цепочка телег с едой, оружием и лекарствами. Беззеркальные возились и там, точно суетливые насекомые; Нитлот видел их шлемы или просто немытые макушки. Со всех сторон тянуло лошадьми, потом и рыбной похлёбкой — именно её приготовили на завтрак, почему-то сочтя наилучшей пищей перед боем. Нитлот, превозмогая себя, проглотил пару ложек — зато Тейор жизнерадостно опустошил всю миску, да ещё закусил булкой, которую тащил куда-то пухлый оруженосец-феорнец. Оруженосец ушёл, чуть не плача, но не посмел возражать: трепет перед Отражениями ему внушали с детства. Нитлот вспомнил всё это и неодобрительно вздохнул.