Применяя одну из этих техник — например, медитируя на отстранение от собственных чувств, — мы неожиданно обнаруживаем, сколь суетлив на самом деле наш ум, вечно набитый чем ни попадя. В Индии это называется «обезьяний ум». То же самое происходит, когда мы приступаем к любой другой практике — например, к произнесению мантр или молитв. Мы видим, насколько нас отвлекают и рассеивают мирские желания, каждое из которых тянет ум в свою сторону. Мы начинаем искать способы избавиться от этой суеты, и тогда практики очищения и отречения приобретают для нас особую привлекательность и становятся неотъемлемой частью нашей жизни. Мы начинаем уделять больше внимания рациону своего питания и тому, как именно мы заботимся о своём теле. Мы начинаем обращать больше внимания на то, с кем общаемся, о чём думаем, когда не медитируем, чем заполняем свой ум, — ибо понимаем, что из всего этого и получается та каша, которая варится у нас в голове и не даёт погрузиться в настоящую медитацию.
Количество накапливающихся в нас внутренних токсинов поистине поражает воображение. Скажем, вы едете по улице и вас кто-то подрезает. Вы думаете: «Ах, чтоб тебя вот так и вот эдак!», и это уже эманация энергии, которая от одной этой мысли поступает в нервную систему, вступает с ней в резонанс, вызывает прилив гнева и кипение страстей. Пожалуй, это не самый подходящий ментальный фон для продуктивной медитации. Так, может быть, стоит научиться отстраняться от своего праведного гнева; вместо этого мы можем принять ситуацию и превратить её в подспорье для нашей очистительной практики. Отпуская свой гнев в такой момент, мы зажигаем внутренний огонь, в который бросаем его, словно священное приношение, словно жертву нашему пробуждению. Сваха!
Так или иначе, но нам придётся жить в этом мире, пока мы не научимся трансмутировать его энергии — все его энергии. Мы начинаем отслеживать то, за что цепляется наше сознание, чтобы своевременно освободиться от этого. К примеру, внимательно следим за тем, что пленяет наш разум, мы нередко обнаруживаем там целую коллекцию привязанностей и любимых игрушек. Они притягивают наш ум, ибо «там, где сокровище ваше, и сердце ваше». Так говорил Иисус. Если ваши «сокровища» — это привязанности и имущество, то там же будет и ваше сердце.
Вот, например, у вас есть что-нибудь очень дорогое и красивое. Вы садитесь медитировать, но, прежде чем медитация уведёт вас за пределы привычного мира, у вас наверняка промелькнёт пара мыслей о том, как там ваше сокровище, в безопасности ли оно, надёжно ли заперт шкаф, не ворвутся ли к вам грабители. Цепи владения надёжно опутывают нас.
То, чем мы владеем, — не обязательно материальные объекты; имущество может быть эмоциональным или интеллектуальным. Вы садитесь медитировать, и тут в голову приходит отличная идея. Вы думаете: «О, надо будет не забыть, на этом же можно сделать миллион». Или ещё: «Надо будет запомнить, это же может спасти всё человечество!» Просто прелесть, правда? Потом вы пытаетесь медитировать. Всякий раз, когда ваш ум пытается успокоиться и избавиться от мыслей, вы судорожно хватаетесь за вашу сверхидею — в ужасе, что можете её забыть. Наша вера ещё недостаточно сильна, чтобы понять: если это действительно хорошая идея, она непременно вернётся; для этого нужна действительно глубокая вера.
Со временем мы обретаем способность видеть, как эти путы— будь они физические, интеллектуальные или эмоциональные — не дают нам обрести то, чего мы на самом деле хотим гораздо больше всего, к чему по привычке привязаны. Теперь отказ от материального и психологического имущества приобретает особую привлекательность, ибо за ним стоит особая, ничем не замутненная простота, готовая войти в нашу жизнь. У меня была привычка забивать все углы своего дома какими-то вещами.
Прежде всего, я нуждался в хорошем музыкальном центре. Затем шли мои книги, занимавшие не одну полку. Потом начинались красивые тряпки, мягкие игрушки, тёплые вещи, всякие соли для ванн, благовония, вина, еда — можно было заблудиться в моей пещере с сокровищами.
Но когда начались мои практики, я заметил, что мои потребности становятся всё проще и проще. Мне больше не было нужно всё это барахло. Теперь, когда у меня есть пустая комната с белыми стенами, где можно положить на пол циновку и усесться медитировать, я чувствую себя гораздо более счастливым, чем когда владел кучей всяких красивых вещей. Моя жизнь стала гораздо проще и светлее, ведь я понял: гонка за впечатлениями далеко не так интересна, как то, что происходит, когда мой ум становится тихим, как спокойные воды.