Одной из важных сторон культурной традиции, без учета которой нельзя понять судьбу древних и новых ирригационных систем, является принятое отношение к использованию воды, у каждого народа закрепленное в обычаях, правовых установлениях, фольклоре, языке, а раньше — и в верованиях и суевериях. Этнические перемещения и смена населения может губительно сказываться на пользовании водой (в крымских стихах об этом писал Волошин). Мало иметь в своем распоряжении центральную власть, обеспечивающую прорытие огромных каналов. Надо суметь еще заинтересовать отдельного землепользователя или целую общину в рациональном бережном использовании получаемой воды, в поддержании мелких каналов или канав, идущих от крупных. Здесь едва ли не на первый план выступает этническая психология хозяйства. Кто достаточно долго жил в Средней Азии, знает, насколько там жива традиционная культура бережного отношения к воде. У многих народов каждый источник и водоем находился под покровительством особых мифологических существ. Говоря образно, можно было бы сказать, что ссора с этими покровителями воды дорого обходилась многим завоевателям и пришельцам извне.
Сейчас во всем мире заслуженной славой пользуется книга нашего выдающегося фольклориста Владимира Яковлевича Проппа по морфологии волшебной сказки. В продолжающем ее сочинении об исторических корнях волшебной сказки, изданном в 1946 году, В. Я. Пропп высказал любопытную гипотезу о том, что с «управлением водой» связан миф о герое-змееборце, который в развитом виде встречается во всех древних ирригационных государствах — в Египте, Вавилоне, Индии, Китае. Для ирригационных обществ характерен и миф о «царях-змеях», таких, как индийские нага-раджи и китайские лун-ваны (оба термина означает «царь-дракон-змей»). Представление о змеях — охранителях вод или источников, вероятно, гораздо древнее. Но в ирригационном обществе, подобном древнекитайскому или другим восточноазиатским, оно разрастается в целый цикл мифов о драконах-царях. В древней Кампучии, славившейся своей системой искусственного орошения, существовало предание о том, что ее царь каждую ночь соединяется в башне дворца с мифологической прародительницей — «Нагой» («Змеей»); от этого брачного союза священного Царя и Змеи зависело благополучие страны. Подобные представления существовали на древнем Цейлоне, в старой в китайской мифологии и т. п. В древней Эфиопии первым аксумским царем считался бог-царь по имени «Змей», а первым царем-человеком — змееборец, убивший змея.
Если бы в этой статье я следовал канонам той литературы о науке, где повествование оживляют диалогами, я, вероятно, должен был бы в духе фантастического реализма Булгакова ввести в текст спор Дракона — охранителя рек с чиновником, тупо отстаивающим необходимость их поворота. Когда я обдумывал возможное содержание их спора, я еще и еще раз задумался над тем, хорошо ли, что мы потеряли веру в духов вод и рек, не заменив ее ничем. Быть может, Дракон, если бы я его уже ввел в повествование, заспорил бы и со мной. Я допускаю, что он укорил бы меня в недооценке успехов древнего искусственного орошения в Восточной Азии, где оно не всегда вело к явным катастрофам (наш этнограф Я. В. Чеснов в особом исследовании предполагает, что образ Дракона — исконный в Восточной Азии, оттуда он попал к нам в Европу; естественно, что Дракон будет защищать достоинство своих вод прежде всего). Если Дракон в этом прав, это скорее всего тоже связано с этнической психологией. На востоке Азии иначе проведена была граница между природой и культурой. Ведь Одрикур думал, что в восточноазиатском рисоводстве продолжается дружески почтительная традиция обращения с растениями. Вспомним о восточноазиатской душе риса: она пуглива, ее не надо спугнуть при его уборке, которую надо производить осторожно. С каждой земледельческой культурой связывали свой комплекс обычаев. Преимущественные занятия определенных этнических групп садоводством, огородничеством и другими формами земледелия, которое отмечается и у нас в Забайкалье и в других местах с разнонациональным населением, уходит корнями в сложившуюся традицию, связанную и с психологией того или другого этноса.