Следует подчеркнуть, что в истории земледелия — и в Восточной и Юго-Восточной Азии, и в Океании, и в Америке (т. е. в древней тихоокеанской зоне) — были и попытки так использовать искусственное орошение, чтобы сочетать его не с вырубкой лесов, а с насаждением деревьев. В цивилизациях доколумбовской Америки деревья в «плавучих садах» служили для укрепления земли возле рек или на островах внутри рек. Духи леса для этих цивилизаций значили не меньше, чем духи вод. А нам едва ли не больше всего стоит их оплакивать.
Основной урок истории орошения состоит в следующем: недостаточно иметь в своем распоряжении большие количества воды и орошенных земель. Надо суметь ими распорядиться. Нередко обратное: опытный земледелец (хотя бы в той же Средней Азии) может, в особенности при правильном подборе культурных растений, добиться больших успехов и при минимуме воды, а большие количества воды и площади орошенных земель могут остаться не до конца освоенными или израсходованными почти впустую. Заостряя, можно сказать, что при неумении пользоваться на месте результатами орошения не спасают и громадные ирригационные системы, именно об этом говорит опыт древнего и средневекового Востока. А при наличии бережного отношения к воде и при рациональном землепользовании может отпасть и самая необходимость в таких огромных системах, можно обойтись и малым, извлекая из него все в нем заключенные возможности. По этому пути более экономного пользования водой и землей и шло обычно позднее (как в Италии и Греции) хозяйство тех стран, где разрушились крупномасштабные ирригационные сети древности.
Если есть большие площади земли и большие количества воды (хотя бы и далеко отстоящие от земель, которые нужно орошать), то одно из на первый взгляд простых (и исторически — в развитии земледелия и посленеолитического общества — первых) решений, лежащих на поверхности, состоит в осуществлении строительства громадных ирригационных систем. Трудности менее очевидны. Но история ирригации за 7 тысячелетий раскрывает их. В постепенном совершенствовании и развитии сельского хозяйства нередко верх одерживали иные, альтернативные пути решения проблемы эффективного землепользования. Отбор, жестко и безжалостно производимый историей, далеко не всегда был в пользу громоздких и внешне эффектных решений. Едва ли не всего важнее для ближайшего будущего идеи академика Н. И. Вавилова, до сих пор во всем объеме реализованные лишь в тех обществах (в Мексике, в Индии и некоторых других странах «третьего мира»), которые пошли по намеченному им пути «Зеленой революции». Речь при этом идет не просто о задаче создания площадей под определенные (иногда заранее — искусственно запланированные) сельскохозяйственные культуры, а о подборе культур для заданных сложившихся экологических условий. Упор делается не на заранее выбранное культурное растение, для которого ценой огромных затрат можно создать подходящие экологические условия, а наоборот, — история растениеводства, подлинное знание всего набора существующих в мире растений, селекция и генетика используются для подбора культур при данных экологических условиях, вмешательство в которые сводится к минимуму.
Современная биотехнология, которая может использовать генную инженерию и другие методы создания новых сортов, нужных в данных экологических условиях, может существенно облегчить решение такой задачи. Вавилов в его время мог только мечтать о подобном применении своей науки, фундамент для которого подготовили его труды по генетике культурных растений. Им была поставлена и в большой степени решена — благодаря целой серии экспедиций, обследовавших области, где он предполагал и искал следы древних центров земледелия, — задача собрания максимально полного фонда мировых сортов культурных растений. Вавилов и его сотрудники отработали систему проверки годности этих сортов. Это дает ключ для осуществления в государственном масштабе программы наиболее правильного построенного разумного подбора сельскохозяйственных культур по агроэкологическому принципу. Вавилов исследовал опытным путем пригодность каждого сорта для разных широт и на разной высоте (последний фактор он считал весьма важным в свете исторического опыта). В эксперименте он стремился варьировать условия возделывания, в частности, определял необходимость поливки. Так, в 1925 году он писал в Наркомзем Грузии агроному Парсаданову о грузинском сорте пшеницы: «Особенно интересно получить Вашу микуру из условий поливных, полуполивных, без поливки при озимом посеве, при яровом посеве». В 20-е и 30-е годы благодаря энергии Вавилова была проделана гигантская работа по государственным сортоиспытаниям. Ее продолжение на современном уровне биотехнологических приложений генетики несомненно могло бы дать замечательные результаты во взаимодействии с работами по мелиорации. Н. И. Вавилов более полувека назад при формулировке указанного принципа принимал самый широкий план расширения посевных площадей благодаря мелиорации. В этом с ним был согласен академик В. И. Вернадский — один из самых универсальных умов, занимавшийся перспективами планирования хозяйства. Вернадский полагал, что при необходимости человечество всю сушу и часть океана могло бы отвести на нужды земледелия. А его предвидения, даже когда на первый взгляд они фантастичны, рано или поздно оправдываются.