Это случилось в Венгрии, на берегу Балатона. А началось с того, что мы — все трое, Борис, Игорь и я, — опубликовали статью о гигантских нейронах мозга тритонии в журнале «Биофизика». Статья появилась в 1964 году. Журнал быстро реферируется, затем переводится за рубежом. Сразу же выяснилось, что тритония доступна у берегов Англии и на тихоокеанском побережье США; в обеих странах нашлись люди, заинтересовавшиеся новым объектом.
Особенно успешно пошло дело у молодого американского физика Денниса Уиллоуза. Он, как и мы, уединенно устроился на островке и засел там надолго. Уиллоуз тоже нарисовал клеточную карту мозга тритонии и тоже наладил микроэлектродную регистрацию активности отдельных нейронов на вырезанном мозге. Затем ему подумалось, что такой мозг достоин лучшей доли: зачем его вырезать? Рукастый парень стал искать способ вводить микроэлектроды в нужные клетки прямо в целом животном — и в конце концов нашел техническое решение этой задачи. И тогда настал час собирать обильный урожай.
Уже в сентябре 1967 года, когда наши венгерские коллеги собрали на берегу Балатона первый Международный симпозиум по нейробиологии беспозвоночных, данные, полученные на нейронах тритонии, были достаточно разнообразны. Так, Платон Григорьевич Костюк использовал результаты изучения нейронов тритонии в своем большом докладе, посвященном ионным механизмам работы нервных клеток. Вообще интересных докладов на симпозиуме было немало. Деннис выступал одним из последних. Когда он кончил, зал разразился такими аплодисментами, какие до того еще не звучали. Было очевидно: в науке о мозге наступают новые времена.
И они наступили. Но здесь я вынужден наступить себе на горло, а то вдруг ненароком увлекусь и увязну в новом рассказе.
Итак, карьера тритонии была стремительной и ослепительной. А как же остальные герои этого рассказа?
Спасибо, все в порядке.
Арзамасов по-прежнему кормит страну дарами моря. Он руководит производством на большом плавучем заводе и по многу месяцев работает в океане. Раз в несколько лет, поднакопив отпуска, Арзамасов едет куда-нибудь отдыхать и, проезжая столицу, порой останавливается у меня, ходит в театры. Мы вспоминаем, как славно работалось на Путятине в юные годы нашей морской биологии. Теперь наши коллеги уже не просятся на постой к рыбакам: во Владивостоке работает академический Институт биологии моря, у института имеется сеть хорошо оборудованных морских станций. И все же… «Ах, флора там все та же, да фауна не та», как сказано одним поэтом.
Борис Николаевич заведует лабораторией в Пущинском биологическом центре Академии наук. Лаборатория выдала и выдает немало отличной продукции, но сам Борис поостыл в своем увлечении нейронами и занят вопросами планирования в новой важной области — в проблеме сохранения генофонда нашей планеты.
Игорь Викторович давно уже покинул Ригу и перебрался к Борису. Он теперь один из ветеранов лаборатории и всего Института биофизики. Вопреки своему инженерному прошлому, он стал отменным биологом-полевиком и неутомимо ездит в зоологические экспедиции. У него живет тушканчик.
Со мной тоже все хорошо. Я пытаюсь работать в той новой области науки о мозге, которая возникла благодаря нашей тритонии, и поэтому все еще предан нейронам моллюсков. Выходит, я был прав, когда еще двадцать лет назад назвал себя консерватором.
Как видите, с нами не случилось ничего примечательного. И слава богу! Зато тритония — о-го-го! Но про это я уже рассказал.
Д. Данин
Годы сбывшихся надежд
(К 50-летию рождения квантовой механики)
Физика вступила сейчас в период бури и натиска, обещающий стать наиболее интересным из всех, когда-либо имевших место в истории.
Мы были музыкою мысли.
На берегу Комо
…Весной 1927 года Бор получил из Италии приглашение на Международный физический конгресс. С тех пор как пять лет назад его лидерство в квантовой физике было удостоверено Геттингенским фестивалем и Нобелевской премией 22-го года, такие приглашения стали приходить чаще, чем он мог отвечать на них согласием. Но конгресс в Комо обещал превратиться в представительный форум мировой физической мысли, а ему предоставлялась возможность выступить с обзором новейшего развития атомной теории. Его уведомили, что в нарушение 15-минутного регламента, обязательного для других, профессору Нильсу Бору давалось учетверенное время — целый час! Он принял приглашение и решил поехать в Италию вместе с женою — всепонимающей Маргарет.