Это человеческое гнездо рухнуло под натиском конкистадоров, побежденное не только коварством и оружием испанцев. Оно было разгромлено так легко потому, что завоеватели имели все же другую, на порядок выше степень развития.
Рухнуло это государство-гнездо, но на смену ему возникали другие — с такой же одной обязательной религией, термитным отсутствием красок, различий, несходных индивидуальных потребностей.
Развитие человечества шло неравномерно. Порой у одних народов ускорялся его ход, а у других останавливался на столетия. Льюис Г. Морган увидел давнее прошлое, изучая материальную и духовную культуру североамериканских индейцев. Русские ученые подтвердили его выводы, наблюдая народы Севера нашей страны, тоже сохранившие черты древнего общества. Миклухо-Маклай, много лет живя среди полинезийцев, разрушил живучее представление о древнем человеке, как о кровожадном каннибале. Значение его трудов, говорил Л. Н. Толстой, в неопровержимом доказательстве того, что «человек везде человек».
Большинство археологов и палеонтологов подтверждали основные выводы Моргана и Маклая, хотя представления о древности стали гораздо сложнее: и там были открыты свои особые формы неравенства. Если легенда о золотом веке только миф, это не значит, что в ней нет каких-то черт, реально существовавших на давних этапах истории.
Но были и есть исследователи, видящие в древности только кровавое, страшный источник всех преступлений, омрачавших историю человечества. В 1886 году югославский геолог Горьянович-Крамбергер обнаружил близ городка Крапина стоянку неандертальцев. В большом очаге лежали разбитые и обожженные кости детей и взрослых. Ученый предположил, что стоянка — след одного из старейших каннибальских родов на земле. Но, свидетельствуют ученые, другое такое страшное место, как Крапина, до сих пор не открыто. Разве возможно строить картины прошлого, основываясь на единственном наблюдении, к тому же оставляющем место и для других истолкований?[31]
Представление о кровожадности нецивилизованных обитателей нашей планеты и предков человека основаны не на фактах, а на убежденности некоторых ученых в том, что жестокость изначальна; подобное предположение как бы оправдывает то, что иначе оправдать невозможно. Но гипотеза эта спекулятивная и лживая; может быть, это одно из самых подлых измышлений лжеразума.
В живописи древнего человека эпохи Ориньяка почти отсутствуют темы убийств, расправы над врагом, вообще — насилия человека над человеком. А что достовернее открывает душу человека, чем искусство?
Свободно мчащиеся звери, изображенные с необыкновенной проникновенностью, украшают скалы и стены пещер Африки, Европы и Азии. Удивление перед прелестью природы движет древними мастерами, творившими сорок тысяч лет назад.
Люди в ярме, рабы, воины, раздавленные боевыми колесницами, появляются только в живописи первых цивилизованных народов. Раз возникнув, эти мотивы больше не исчезнут: кровь пронизывает искусство, как пропитывает она землю.
Не каннибализм, а нечто совсем иное отличало древнего человека. Морган так определяет главнейшее различие типа доклассового общества с типом общества цивилизованного: «Первый… основывается на личности и чисто личных отношениях… Второй план основывается на территории и частной собственности».
Морган «мастерски раскрывает первобытность и ее коммунизм», — писал Энгельс.
«Ее (идеи частной собственности. — А. Ш.) господство, как страсти над всеми другими страстями, знаменует начало цивилизации», — пишет Морган. Но эта цивилизация обречена, так как «голая погоня за богатством не составляет конечного назначения человечества».
Общество личностей, где так или иначе остается место для человеческих влечений, и эксплуататорское государство.
Общество бушменов, например, где, несмотря на полуголодное существование, «бесполезная» страсть художника, все свои силы отдававшего созданию картин на скалах пустыни Калахари, равноправна с полезной для племени страстью охотника или собирателя, находящего съедобные корни; картины бушменских художников бессмертной тенью гения истребленного цивилизацией народа до сих пор возникают перед глазами путника, пересекающего мертвую пустыню.
Некоторые авторитетные исследователи, например С. Н. Давиденков, автор книги «Эволюционно-генетические проблемы в неврологии», утверждают, что древний человек, начиная с эпохи Мадлен, находился во власти постоянных страхов. Люди были почти сплошь невротиками, бесконечными ритуалами пытающимися погасить ужас перед непонятным и враждебным миром. Но перечитываешь дневники Маклая или книгу Бенгта Даниельссона «Счастливый остров», описывающую «современных первобытных людей», и представление о древнем обществе как «обществе невротиков» начинает казаться спорным.
31
В 1824 году профессор анатомии Раймонд Дарт нашел в Южной Африке череп древнейшего предка человека, которого он назвал «Австралопитек» (южная обезьяна). Это было существо прямостоящее и, несмотря на небольшой объем черепа, умевшее изготовлять примитивные орудия. По некоторым данным, австралопитеки даже пользовались огнем, и эта их ветвь была окрещена «Австралопитек прометеев». Как показали последние антропологические находки на севере Кении (Африка), австралопитеки появились свыше двух миллионов лет назад. Почти сразу же после открытия австралопитеков над ними нависло обвинение в каннибализме. По этому поводу профессор И. Аугуста писал: «Австралопитеки приближаются к человеку не только по скелетным признакам, они сходны и по некоторым чертам образа жизни. Так, например, Дарт нашел среди разбитых костей и черепов животных также и разбитые черепа самих австралопитеков. Всего он обнаружил шесть черепов; четыре имели впереди сквозные пробоины… Дарт предполагает, что здесь имело место преднамеренное убийство. (Ему представлялось несомненным, что пробоины — след удара каким-то заостренным орудием и, следовательно, могли быть результатом агрессивных действий единственно только человекообразного существа. —
…Можно бы сделать вывод, — продолжает И. Аугуста, — что речь идет о каннибализме. Если бы это действительно было так, то скорее это можно было бы считать проявлением человеческих поступков, так как обезьяны не убивают друг друга с целью пожирания».
Тут каннибализм рассматривается чуть ли не как главная черта, отличающая человека от всех других животных. Вопрос носит отнюдь не отвлеченно академический характер. Некоторые ученые декларировали, что человек агрессивен по самой своей природе, что он прирожденный убийца. Убийство слабых и неприспособленных к жизни — одна из основ фашистских идеологий, утверждающих ненависть человека к человеку. Наиболее убедительным доказательством существования убийств себе подобных была находка в Сворткрансе (Трансвааль) черепа подростка австралопитека с двумя отверстиями, по одному в каждой теменной кости. В подробном и обстоятельном обзоре доказательств убийств среди предков человека («Current Anthropology», 1969, V 10, № 4) автор М. К. Ропер, описывая этот череп, поддерживает доводы Ардри, пришедшего к заключению, что подросток австралопитек был дважды ранен острым орудием.
Однако совсем недавно («Nature», IV 225, 1970) антрополог С. К. Брейн в необычайно точных и доказательных, полных удивительной научной смелости и красоты исследованиях показал, что, по всей вероятности, отверстия на черепе — след клыков хищника, предположительно — леопарда. Расстояние между отверстиями в черепе совпадает с расстоянием между клыками леопарда. Наблюдая в специальном эксперименте за гепардами, родичами леопардов, Брейн убедился, что они, убив обезьяну бабуина именно так, схватив пастью голову бабуина, тащат его в свое логово… И следы на черепе бабуина чрезвычайно сходны с теми, которые были обнаружены на черепе австралопитека. Так обвинение в убийстве и каннибализме, по-видимому, снято с древнейшего нашего предка.