Вопреки ожиданиям, Заморыш не собирался сдаваться…
МАТЬ АННА
…И неделю его жизнь висела на волоске. Его побоялись преждевременно крестить; лишь первое января 1642/3 года возвещает не только о самом факте крещения младенца, но и о том, что извечное противостояние, борьба жизни и смерти еще раз закончилась временным поражением костлявой; жизнь победила, вулсторпский росток пробился…
Если бы сила воображения могла перенести нас в тот год и мы бы имели возможность пройти с дорожным посохом сквозь тогдашние Уилтшир и Глостершир, побывать в Херфорде и Стаффорде, Дерби и Ноттингеме и, наконец, в Линкольне и его окрестностях, мы неизбежно пленились бы красотой Вулсторпа.
Он прилепился на западном краю уютной долины, образованной неторопливым, но вечным движением Уитама. Это — небольшая речушка с заросшими осокой берегами, с желтыми и белыми кувшинками и даже стрелолистом, повинующимися мягким указаниям воды. С холмов, окружающих долину, открывается живописный пейзаж, рассекаемый колокольнями Колстерворта и Северного Уитама. Свежий морской воздух смирен здесь душистой мягкостью потоков, поднявшихся с цветущих низин Линкольншира. Здесь дышится полной грудью. Здесь живут наслаждаясь.
А сколь приятно, наверное, скакать верхом вдоль известнякового Кестевенского плато от Вулсторпа на север, к Грэнтэму, мимо мелких селений и ферм, по краю хлебных нив с неизбежными васильками и повиликой, по широким лугам, отдающим к вечеру сгустившиеся за день медвяные ароматы клевера! Блеют овцы, укладывающиеся на ночлег. Промелькнет меловая скала — напомнит о береговых рифах близкого залива и моря, прошуршит под быстрыми копытами гравий покинутого речного ложа, приютит буковая роща с венериным башмачком, напоит придорожный родник с ледяной хрустальной водой…
Один из таких родников — в самом центре Вулсторпа, и от него в сторону Грэнтэма бежит веселый ручеек, который, встретившись в дороге со своими собратьями, и образует Уитам. Здесь, неподалеку от родника с целебной водой, и стоит вулсторпский Манор — сцена первых лет жизненной драмы Ньютона.
В те времена среди линкольнширцев бытовало поверье: дети, родившиеся после смерти отца, обладают особой жизненной силой, которую они способны использовать сами и передавать другим, то есть врачевать. Чудесное выживание Заморыша, родившегося после смерти отца, стало одним из ярких доказательств его жизненной силы, его исключительности.
Именно обстановка исключительности — первичная среда молодого Исаака. Когда он смог впервые соткать связь даты своего рождения со смыслом рождества, его слабая душа взволновалась. Параллели были очевидны. Для него становились понятными и безотцовское, непорочное зачатие, и его неизбывное, не знавшее преград чувство к матери, с которой он алкал единения, от которой не отходил.
Они были вместе и, по расчетам матери, должны были жить вполне благополучно. Исаак Ньютон-отец оставил жене обширные земли и дом. Пусть, завещал он, если родится сын, будет он тоже Исааком и продолжит его дело — дело накопления и укрепления поместья, пусть трудом продвигается к богатству и знатному положению. Отец оставил имущества почти на пятьсот фунтов, в том числе две с половиной сотни овец — десяток обычных в Линкольншире стад. На семейных лугах нагуливали мясо полсотни быков и коров. Амбары обильно засыпаны солодом, овсом, зерном, ячменем, сеном. Исаак-отец оставил процветающее имение, дающее 150 фунтов годового дохода, имение, сохраненное и умноженное им и дедом, Робертом Ньютоном, в голодные двадцатые годы.
Сейчас же время было особенно неспокойное. Крестьянские бунты сменились гражданской войной. Из окон Манора были видны войска и обозы, тянущиеся вдоль Большой северной дороги.
Обезлюдели окрестные фермы. Чуть не каждый десятый взрослый мужчина воевал. Голодные армии бродили по стране, сбивались в яростных схватках. У Марстонских болот близ Йорка в июне 1644 года бились друг с другом пятьдесят тысяч воинов. А уже с кампании 1643 года армии насчитывали по сто пятьдесят тысяч. Графства объединялись в ассоциации, их границы охраняли «марширующие армии». Иногда, правда, казалось, что война состоит больше из стычек и осад, чем из генеральных сражений. Тревожно было в Линкольншире.
Исааку было всего шесть месяцев, когда над его головой сгустились новые тучи. Торопливые солдаты покидали Грэнтэм: рядом с городом, у Квинсби, готовилась битва — одна из крупнейших битв гражданской войны. Силы парламента противостояли сторонникам короля — кавалерам. Круглоголовых возглавлял сам Оливер Кромвель. Позднее он писал об этом сражении так: