Ибо работают психологические защиты и на добычу радости, гордости, душевного утоления.
Это чрезвычайно действенный психологический механизм — возвышение и усиление своего «я» путем отождествления с другими: чтобы перенять на короткое время, пережить как свое и насладиться ощущением могущества, успеха, ума, процветания, находчивости, юмора, взрослости, проиграть в себе состояние героя, лидера, старшего товарища, мастера на все руки, удачливого храбреца. Здесь невозможно переоценить роль массовых коммуникаций, ибо из собственного окружения очень трудно заимствовать образцы для благодатного отождествления. Образ близкого не может сиять таким же безупречным светом, ибо помешает пятно какой-нибудь бытовой детали. А герой массовых коммуникаций чист от приземленности бытовых отправлений (даже уборной он пользуется лишь для гениальных побегов), всегда усмешлив, брит, в настроении, строго подобающем минуте, одет удивительно подходяще для ситуации, прекрасно выглядит и удобен для общения, ибо говорит и делает лишь то, что уже ожидают от него.
Такое же душевное слияние может произойти у человека с великим делом, и здесь работает один особенно интересный прием защит, давно и пристально рассмотренный исследователями человеческой психики, ибо он часто бывал причиной неврозов и разнообразных душевных срывов.
Человек может томиться жгучим стремлением к власти (обнажить которое зазорно или опасно), может быть много лет ущемлен самодурственной тиранией отца или воспитателей, может быть снедаем, сжигаем честолюбием, а примыкает (в любом из трех вариантов) к крупному делу, преобразованию, борьбе. За религиозные, социальные, научные, любые иные реформы. С интересами дела сливаются все его помыслы и стремления, для дела — и только — он добивается победы, овладения, свершения, взятия верха. И все — в интересах всех. И все-таки ради самоутверждения.
Здесь, естественно, возникает справедливое сомнение, и я спешу оговориться. Да, можно быть просто борцом против тирании, против любого гнета — социального или духовного. Просто по убеждениям и глубокой уверенности в своей правоте можно примыкать к любому делу, не ища выхода властолюбивым устремлениям.
Более того, часть реакций, в пружинах которых исследователи усматривают психологические защиты, могут, возможно, обходиться без участия этих механизмов. Более того, существует масса людей, непрерывно терзаемых то многообразными угрызениями совести, то тревогами и страхами, и ни одна из защит не включается в их психике, будто и нет вовсе этих защитных механизмов.
Наконец, главное: отождествление с героем, прикидка себя в его образе — один из самых действенных путей воспитания самых прекрасных качеств.
Однако мы разбираем здесь случаи и ситуации, когда именно представления о защитах оказываются наиболее достоверным инструментом объяснения поведения, с помощью которого поддаются наиболее правдоподобной расшифровке (возможно, временной, но незыблемых, абсолютных истин в науке пока не было) самые причудливые запутанности человеческих отношений и действий.
Спасительные механизмы перенесения — это стрелочные переводы, направляющие поток скрытых побуждений, порывов и устремлений в каждом случае в то русло, на тот путь, где они могут реализоваться, сбыться, найти утоление. Ибо жизненная задача личности — утолить сокровенные жизненные мотивы, воплотить свои духовные потенции, дабы не томиться всю жизнь от их мучительного неизбывного напора.
Так ученый, сполна отдавший себя науке, вдруг начинает усиленно заниматься общественной, организационной, административной работой. Да что вы, его тянет к науке, он по-прежнему ученый до мозга костей, он только и думает, как вернуться к столу и надеть рабочий халат, он и не мыслит себя иначе как ученым, все его помыслы по-прежнему здесь, дайте только разделаться с этими проклятыми околонаучными делами. А их все больше, они все неотложные, и польза-то от них какая явная, от проклятых! Это не случайно и не временно. Это подсознание увело хозяина с пути, где его ждут одни разочарования и скука, туда, где он может реализоваться, выложиться целиком и с упоением.
Здесь, однако, самая пора спохватиться автору повествования, Ибо одно дело — описывать те пределы познания личности, на которых стоит сегодняшняя психология, но совсем другое дело — вдруг задеть ненароком личность самого исследователя. Так что о многом другом, познаваемом сегодня в человеке, — соблюдем традиции Шехерезады — расскажем в следующий раз.