Знаете ли вы, сколько нефти, ввезенной в США и добытой там, съедают эти моторы? Половину! В Европе и других частях света на выработку автобензина тратятся куда экономнее. Но это слабое утешение. Эксперты пророчат автомобильное половодье именно в тех странах, где машин покамест не так много. Страсть к четырем колесам не пугается ни галопирующих цен на бензин ни безумных трудностей с парковкой, ни черепашьей медлительности в часы пик, а о загазованном воздухе и прочих прелестях просто не думает. Смешно, но если бы кто-нибудь специально задался целью придумать устройство для разбазаривания топлива, ему вряд ли бы удалось превзойти обыкновенный бензиновый двигатель. Такой мотор расходует десять литров горючего, чтобы выполнить одним литром ту работу, ради которой создан. А если приплюсовать потери, неизбежные при переработке нефти, транспортировке, деятельности бензозаправочной сети, то получится, что лишь одна четырнадцатая часть первоначально заключенной в сырой нефти энергии тратится с пользой. Прочие вылетают в многочисленные (главным образом выхлопные) трубы.
Изгнать ненасытного немыслимо. Без автомобиля современное общество существовать не может. Любая транспортная операция начинается или оканчивается автомобилем, а чаще всего с ним связаны оба этапа. Нам с вами это хорошо известно, дорогой читатель, где бы вы ни жили — в городе или в деревне. Автомобиль не зря называют «транспортом от двери до двери». А сбереженное время? А километры, которые словно съеживаются под скатами? А просто любовь к технике, ощущение своей сопричастности к прогрессу, новшествам? А радость при взгляде на эстетически безупречную работу автоконструктора? И потому не стоит выходить из себя оттого, что машин на улицах становится все больше. Через двадцать лет по дорогам планеты их будет мчаться не триста пятьдесят миллионов, как сейчас, а пятьсот или даже пятьсот пятьдесят…
И не они одни требуют нефти. Деловито пыхтят трубами тепловозы: три, пять, восемь тысяч лошадиных сил. Десятками тысяч сил измеряется мощность дизеля океанского судна, но даже если в машинном отделении стоит паровая турбина, в топках котлов будет гореть не уголь, а нефть. Стремительно ввинчивается в небо сверкающий лайнер, сотрясая грохотом окрестность, — еще одна машина для уничтожения нефти, впятеро более расточительная, нежели автомобиль. Вторая половина нашего столетия стала временем погони за скоростью. Конструкторы прекрасно знают, что вдвое бóльшая скорость — это вчетверо возросший расход горючего. Знали — и строили поражающие своей стремительностью поезда, корабли и самолеты. Тратить много топлива было выгоднее, чем экономить. Прибыльнее, как ни парадоксально теперь это звучит.
На нефть перешли электростанции, презрев традиционный уголь. Немыслима без нефти современная металлургия (как, впрочем, и без горючего газа). Химия, превращая нефть и газ во всяческие полезные вещи, немалую часть этого драгоценного сырья сжигает. То нужен водород (а нефть — смесь углеводородов!), то попросту требуется обыкновенное тепло. Такова традиция. Сожженная нефть, сгоревший газ входят в калькуляцию расходов, в цену полученного продукта. Но только сейчас мы стали понимать, что ни бумажки, ни золото заменить нефть никогда не смогут. Никогда. Между тем скорость ее расходования так растет, что еще в 1977 году на X сессии Мировой энергетической конференции в Стамбуле был сделан печальный и недвусмысленный вывод: «В 1985–1995 годах будет существенно ограничено потребление основного вида топлива — нефти ввиду истощения ее запасов». Авторы других обзоров полагают, что это случится чуть позже, но так или иначе — все сходятся на середине XXI века: к этому времени запасы нефти на планете окажутся практически исчерпанными. Затраты на разведку, добычу и перевозку станут такими громадными, что станет выгоднее не качать ее из-под земли, а производить искусственно. Собственно, даже не нефть, а бензин, смазочные масла и многое другое, что сейчас получают из нее, — в том числе пластмассы, каучук, синтетические волокна, удобрения.
И уже гораздо раньше сжигать нефть — природную нефть! — в топках и моторах придется прекратить. «Выражение „топливный кризис“ не относится к числу преувеличенно-пугающих газетных заголовков: это отражение существующей реальности, и оценка ей, возможно, дана в мягкой форме», — констатируют «Известия». А сегодня, хочешь не хочешь, «кровь земли», как кто-то назвал ее, покрывает половину энергетических потребностей человечества, газ — пятую долю.
Проблемы энергетики вышли на первые полосы газет, оттеснив все иное. И если предотвратить атомную войну — проблема номер один, то энергетика — вторая проблема, затрагивающая кровно все человечество. Люди явственно начинают осознавать, что пора всерьез думать о будущем. О мирном будущем, ибо иного просто не будет. А что касается нефти, то стремление к ней — об этом забывать нельзя! — до поры до времени никак не выглядело чем-то предосудительным. Небо над городами стало чище, избавившись от дыма угольных электростанций. Производство металла и других продуктов промышленности развивалось быстрее, чем когда энергетика опиралась в основном на уголь. Двигатель внутреннего сгорания принес в силовые отсеки не только больше мощности на каждый кубометр занятого пространства, но и новую культуру труда: белая рубашка и галстук водителя тепловоза, безлюдные машинные отделения судов грузоподъемностью во многие сотни тысяч тонн — все это приметы «нефтяного века». И хотя о безудержном, совершенно неконтролируемом росте парка индивидуальных автомобилей приходится выражаться с осуждением, во всем остальном нет сомнений: нефть и газ были жизненно нужны миру для его развития. Без подобной «энергетической инъекции» многие грандиозные достижения современности еще долго ждали бы своего часа.
В середине шестидесятых годов нефть впервые обогнала уголь, чтобы вплоть до наших дней удерживать первенство, все более оттесняя соперника на второй план. И мало кто в мире услышал, как в начале 1972 года директор Института атомной энергии имени Курчатова академик Александров, нынешний президент АН СССР, сказал на годичном собрании Академии: «Мировых запасов угля, как известно, хватит… на два, максимум четыре столетия, а мировые ресурсы нефти подойдут к концу в нашем столетии». Ведь до конца столетия казалось еще так далеко…
Да и к тому же нефть, поставляемая из стран Ближнего Востока в США, Японию и другие промышленно развитые страны, была не просто дешевой — фантастически дешевой. Каких-то доллар девяносто центов за баррель, за сто пятьдесят девять литров. Затраты на энергию в калькуляции производственных расходов значили ничтожно мало, и главный потребитель энергетического богатства среди капиталистических стран — Соединенные Штаты Америки относились к будущему с ковбойской беззаботностью. На душу населения там тратилось вдвое больше калорий, чем в ФРГ или Англии, в три с половиной раза больше, чем в Японии. (До поры до времени это ничего не значило. Но в эпоху подорожавшей энергии товары дешевле у того, кто тратит ее меньше. Он же и побеждает в конкурентной борьбе: шествие японских изделий по Франции, ФРГ, Англии, триумф японских цветных телевизоров, фотоаппаратов и автомобилей — вот именно автомобилей! — в США доказывают это.)
В 1973 году, всего за несколько месяцев до первого вздорожания нефти, американское издание «Петролеум пресс сервис» довольно спокойно констатировало, что «большинство домов и контор строятся в предположении, что потери тепла вполне приемлемы, коль скоро они обходятся дешевле, чем расходы на теплоизоляцию». Никого не смущало, что США зависели от чужеземных месторождений нефти на тридцать пять процентов, а западноевропейские страны — кто на восемьдесят пять, кто на все сто. Японское «экономическое чудо» строилось в расчете на иностранные источники энергии, на сто процентов импорта нефти. Этот порядок всех очень устраивал.
Всех — кроме тех, кому принадлежало вывозимое за бесценок горючее. Блага, содержавшиеся в барреле нефти, раз в тридцать превышали блага, которые можно было купить за неполных два доллара. И в конце 1973 года цена на нефть подпрыгнула впятеро. Организация стран — экспортеров нефти, ОПЕК, решила прибегнуть к «нефтяному оружию» в ответ на позицию, занятую капиталистическими странами — импортерами нефти, и особенно США, в арабско-израильском конфликте.