Вряд ли кто-то воспринимал эти сообщения всерьез. Они были лишь частью какофонии московских сплетен. Юджин Румер, в то время молодой сотрудник Государственного департамента в Вашингтоне, все же заинтересовался ими. Он и его коллега из Бюро исследований и разведки обсуждали, стоит ли предупреждать кого-то вышестоящего. В конце концов, они решили этого не делать. "Мы посчитали, что это не совсем подходит для того, чтобы писать служебную записку кому-то выше по пищевой цепочке", - вспоминает Румер. Впоследствии я очень жалела об этом".
Взрывы начались через два месяца.
Первый взрыв произошел в вечерний час пик в подземном торговом центре на Тверской улице, в самом центре Москвы, в 200 метрах от Красной площади. Небольшая самодельная бомба была оставлена в зале игровых автоматов рядом с рестораном быстрого питания. Она взорвалась вскоре после 20.00 31 августа, в результате чего один человек погиб и более 30 получили ранения.
После этого с интервалом в три-пять дней взорвались еще четыре гораздо более мощных заряда. Вечером в субботу, 4 сентября, в Буйнакске, дагестанском городе с населением 60 тыс. человек, расположенном у Черного моря, в 30 милях от границы с Чечней, у жилого дома, где проживали пограничники и их семьи, взорвался грузовик. Пятьдесят восемь человек погибли и сто получили ранения. Другой грузовик, начиненный гораздо более мощным зарядом, содержащим две с половиной тонны взрывчатки - "достаточно, чтобы превратить эту часть города в пыль", как выразилась одна из газет, - был обнаружен через час на стоянке у военного госпиталя. Его обезвредили в считанные минуты. На следующей неделе в рабочем пригороде Москвы был взорван девятиэтажный жилой дом. Взрывчатка, идентифицированная как гексоген, была спрятана в подвале. Погибли 16 человек, около 250 получили ранения. 13 сентября в результате аналогичного взрыва в другом пригороде Москвы погибли 119 человек и 200 получили ранения. Затем, незадолго до рассвета 16 сентября, взрыв разрушил жилой дом в Волгодонске, среднем по величине городе, расположенном в 600 км к юго-востоку от Москвы. Девятнадцать человек погибли и 69 получили ранения.
Власти приписывают эти нападения чеченским боевикам.
В первую неделю августа чеченский полевой командир Шамиль Басаев перебросил более тысячи боевиков в соседний Дагестан для поддержки группы ваххабитских исламских фундаменталистов, пытавшихся создать там халифат. Вторжение совпало с решением Ельцина уволить четвертого за два года премьер-министра Сергея Степашина, высокопоставленного государственного служащего, пробывшего на этом посту менее трех месяцев, и назначить вместо него человека, которого большинство западных дипломатов , если они вообще знали о нем, считали бесцветным функционером, отличавшимся благоразумием, но мало чем еще: 46-летнего Владимира Путина.
За пределами администрации президента Путин был непрозрачной фигурой. В течение предыдущего года он занимал пост директора ФСБ, сменившей КГБ в качестве внутренней разведки России, а последние несколько месяцев был также секретарем Совета безопасности - московского аналога СНБ, Совета национальной безопасности в Белом доме. Однако он предпочитал оставаться вне поля зрения общественности, редко давал интервью и не появлялся на телевидении. После назначения на пост премьер-министра его заместитель Николай Патрушев возглавил службу безопасности. Твердолобый, с гранитным лицом, клявшийся, как солдат, и не воспринимавший мир за пределами России, Патрушев возглавил расследование взрывов.
ФСБ предупреждала, что вспышка в Дагестане может спровоцировать теракты в Москве и других городах, и большинство россиян поначалу охотно согласились с тем, что взрывы - дело рук чеченцев. Их называли "черными" из-за темного цвета кожи, они веками боролись против интеграции в Россию, их осуждали за торговлю наркотиками и проституцию. Их боялись за упрямую клановую верность, за ними закрепилась репутация жестоких преступников, поэтому даже российские организованные преступные группировки опасались вступать в борьбу с чеченскими бандами. По мере того как взрывы продолжались, московская милиция начала активно задерживать и высылать из города всех, кто имел кавказскую внешность и не смог доказать свою благонадежность. Это было грубым расовым профилированием, но в условиях паники после взрывов власти отчаянно пытались хоть как-то успокоить население.