Горбачев тоже испытывал смешанные чувства. Победа Ельцина на выборах в июне укрепила позиции его главного оппонента. С другой стороны, теперь, казалось, был ясен путь к новому Союзному договору, который сохранил бы сущность Советского Союза, хотя и в уменьшенном виде. Проект договора был одобрен 23 июля, и Горбачев и лидеры девяти союзных республик договорились провести церемонию подписания в Кремле 20 августа.
На этом пути не обошлось без заминок. Новый премьер-министр Горбачева Валентин Павлов, назначенный в январе, обратился в Верховный Совет с просьбой одобрить передачу правительству широкого круга президентских полномочий, мотивируя это тем, что Горбачев перегружен работой. Три "силовика", так называемые "силовые министры" - маршал Дмитрий Язов, отвечавший за оборону, Борис Пуго, отвечавший за внутренние дела, и Владимир Крючков, председатель КГБ, - выступили с мрачными предупреждениями о том, что США пытаются подорвать советское государство и что Горбачев не воспринимает эту угрозу достаточно серьезно. Предложение Павлова было с треском провалено через несколько дней, но не раньше, чем новый мэр Москвы Гавриил Попов сообщил американскому послу Джеку Мэтлоку о готовящемся перевороте. Организаторами, по словам Попова, были Павлов, Крючков, Язов и председатель Верховного Совета Анатолий Лукьянов. По поручению президента Джорджа Буша, который должен был посетить Москву в следующем месяце, Мэтлок добился срочной встречи с Горбачевым, чтобы передать ему обеспокоенность Вашингтона. Советский лидер разразился смехом, вспоминает Мэтлок. По его словам, он оценил предупреждение Буша. Но скажите ему, чтобы он не волновался. У меня все под контролем". Возможно, в парламенте найдется несколько горячих голов, сплетничающих о перевороте, но это "на 100% маловероятно".
Через шесть недель визит Буша прошел без проблем. Даже Попов начал сомневаться в том, что слухи о перевороте были ложными. Вскоре после этого Горбачев уехал на две недели в отпуск на свою виллу в Форосе (Крым), уверенный, что все в порядке.
Ранним утром в понедельник, 19 августа, Собчака разбудил телефонный звонок. Он прилетел в Москву накануне вечером, после того как провел выходные в Литве, где подписал экономическое соглашение между Ленинградом и Вильнюсом. Звонивший журналист сообщил, что только что узнал о том, что руководство Казахстана, который находится в трех часах езды от Москвы, получило сообщение о введении чрезвычайного положения. Горбачев освобождается от должности по состоянию здоровья, и все полномочия переходят к "Государственному комитету по чрезвычайному положению".
Подтверждение не заставило себя ждать. По радио зазвучала музыка из "Лебединого озера" - верный признак того, что что-то не так, - и в 6 часов утра диктор зачитал постановление Госкомитета. Его подписали Геннадий Янаев, которого Горбачев назначил вице-президентом после отставки Шеварднадзе, премьер-министр Валентин Павлов и член Политбюро, отвечавший за оборонную промышленность, Олег Бакланов. Остались Борис Пуго и еще три человека, которых Попов назвал - Язов, Крючков и Лукьянов. Последние двое, как выяснилось позже, и были инициаторами путча.
Собчак вызвал своего телохранителя и водителя и отправился на дачу Ельцина в Архангельское, расположенное в 12 километрах к западу от Москвы, где обнаружил весь российский кабинет министров в полном составе, охраняемый полудюжиной людей с автоматами. Увидев их, Собчак сглотнул. Если бы путчисты были лучше организованы, подумал он, они могли бы одним махом расправиться со всей оппозицией. Но они и не пытались этого сделать. Колонна танков, прогрызавшая асфальт на МКАДе, не попыталась остановить и президентский кортеж Ельцина, который утром того же дня подъехал к Дому Советов - резиденции российского правительства, прозванной за свой белый мраморный фасад "Белым домом".
Телефонная связь с виллой Горбачева в Форосе была прервана, и для получения информации о происходящем ему пришлось слушать Всемирную службу Би-би-си по старомодному коротковолновому радиоприемнику. Но международные линии связи работали более или менее нормально, так же как и междугородная связь. Линии связи с Белым домом и другими правительственными зданиями также продолжали функционировать. Собчак считал впоследствии, что участники переворота предполагали, что население беспрекословно примет отстранение Горбачева от власти и не встретит более чем символической оппозиции.