Когда Собчак вернулся, он сразу же направился в штаб военного округа, чтобы встретиться с Самсоновым, который в это время совещался с другими членами Чрезвычайного комитета. "Я начал речь, прежде чем они успели открыть рот, - писал он впоследствии. Я их отчитывал... Потом я обратился к Самсонову: «Что же вы связались с этой шайкой, с этой нелегальной шайкой?». Спустя десятилетия его рассказ покажется театральным. Но это действительно был момент высшего драматизма. Крамарев рассказывал потом, что «[Собчак] говорил с генералом таким тоном, каким никто не говорил с ним в течение многих и многих лет. Самсонов не знал, что делать».
Вечером Собчак докладывал в Ленсовет:
Я напомнил им о решении Нюрнбергского трибунала, который судил фашистских преступников. Он осудил не только тех, кто издавал [преступные] законы, но и тех, кто их исполнял. Поэтому те, кто говорит о правомерности выполнения приказов узурпировавших власть, сами несут уголовную ответственность. Они не могут сейчас пытаться повторить то, что было в другую эпоху, когда Хрущев был отстранен от власти.
В итоге Самсонов согласился не вводить войска в город. Псковские отряды, уже находившиеся в пути, были остановлены в Гатчине, в 30 верстах к югу. Не только Собчак был ответственен за изменение мнения генерала. На него повлиял и вице-адмирал Щербаков, как сослуживец. Память о событиях под Тбилиси, произошедших двумя годами ранее, также заставила его задуматься. Тогда, напомнил Собчак, отказ Самсонова присоединиться к решению своего начальника послать солдат против безоружной толпы снял с него ответственность за последовавшее кровопролитие.
После этого Собчак отправился в Мариинский дворец, где взобрался на подоконник одного из окон первого этажа высотой 12 футов и зачитал собравшимся указ Ельцина, в котором путчисты объявлялись государственными преступниками и предупреждалось, что любой чиновник, выполнивший их приказ, будет подвергнут всей строгости закона.
В Москве средства массовой информации находились под контролем Комитета по чрезвычайному положению и подвергались жесткой военной цензуре. Но в Ленинграде Собчак, Щербаков и Беляев вместе с Юрием Яровым смогли убедить руководителя местного телеканала Бориса Петрова не только разрешить им передачу, но и обеспечить ее трансляцию через спутник, что позволило смотреть ее по всей России. Как язвительно заметил Крамарев, возможно, убедить Петрова в необходимости сотрудничества помогло то, что вокруг телеканала находилось 60 бойцов ОМОНа в полном боевом снаряжении. В часовом эфире Щербаков, выступая в роли флагмана, призывал бойцов Ленинградского гарнизона не позволить втянуть себя в братоубийственную войну. Собчак, надев профессорскую фуражку, назвал путчистов на сайте "бывшими" чиновниками, как будто они уже были судимы. Крючков был в ярости и лично позвонил и потребовал прекратить передачу. Сотрудники сообщили ему, что, к сожалению, по техническим причинам это невозможно.
Ближе к вечеру Щербаков пошел сообщить Самсонову, что на следующее утро на площади перед Зимним дворцом, где также располагался штаб военного округа, состоится массовый митинг. Самсонов, еще не остывший после стычки с Собчаком, предупредил, что у него есть приказ открыть огонь в случае незаконного собрания и что он его выполнит. Щербаков заметил, что если он так поступит, то это приведет к кровопролитию, гораздо худшему, чем то, что произошло в Тбилиси. В конце концов, был достигнут рискованный компромисс: тротуар перед штабом войск будет считаться запретной зоной, и каждый, кто посмеет встать на него, будет расстрелян. В противном случае войска будут держать огонь.
Соглашение состоялось. На следующий день, во вторник 20 августа, десятки тысяч людей собрались, чтобы послушать выступления Собчака, "пассионария" левых Марины Салье, председателей городского и областного Советов Александра Беляева и Юрия Ярова, Юрия Болдырева и других членов Съезда народных депутатов СССР, представителей интеллигенции и церковных деятелей - все они заявили о своем несогласии с узурпацией власти Чрезвычайным комитетом. Один американский бизнесмен, летевший из Москвы в Хельсинки на небольшом самолете, который пролетал над Ленинградом, вспоминал, как, глядя вниз, увидел, что вся площадь черна от людей, и поразился такому количеству "митингующих за свободу, за лучший способ управления".
Следующие 12 часов были критическими.
Путин вернулся днем. Юлий Рыбаков, бывший диссидент, ставший одним из ведущих демократов, вспоминал, что видел его вечером с пистолетом и десятком вооруженных охранников рядом с офисом Собчака: