Небольшая прогулка с Гаро приподняла нервы Лины. Ей хотелось чего-то страшного, опасного и, тем не менее, приятного, что дало бы встряску натянутым нервам. Вероятно, такого рода мысли отразились на ее лице, потому что Гаро после небольшого молчания спросил:
– О чем вы думаете?
– О чем я думаю? – переспросила Лина, и какой-то чертенок блеснул в ее взоре. Она минуту помолчала, потом, опустив глаза, с самым невинным и благостным видом принялась обстоятельно отвечать.
– Меня занимает вопрос, чем все это кончится. Я сама в курсе дела, но обрывками слышала кое-какие разговоры… Мне кажется, что все вы, «мужская партия», что-то от нас с Гетой скрываете. Я заметила, что в нашем присутствии Курганов не обо всем говорит.
Она помолчала.
– А вчера вечером, когда мы с Гетой ездили в лодке встречать Курганова…
– Откуда встречать?
– Они с Карстом и Биррусом катались здесь в заливе. С Карстом было что-то странное: не то он плакал, не то не знаю что… Из нескольких слов Курганова можно было понять, что у них произошел какой-то разговор.
– А потом?
– А потом, конечно, явилась Гета в роли утешительницы, и все было великолепно. Она вернулась домой почти утром.
– Почему же вы об этом говорите так язвительно? – спросил Гаро, усмехнувшись. – Можно подумать, что вас это задевает.
– Меня? О, нисколько. – Лина зло рассмеялась. – Сидите здесь, пока я не вернусь.
Она повернулась и быстро пошла к берегу канала.
– Вы куда?
Гаро встал и тоже хотел, было, двинуться вслед за нею, но она оглянулась и несвойственным ей повелительным жестом указала Гаро на его место под деревом. Он покорно сел, но сейчас же снова окликнул ее:
– Лина, вы что-то оставили.
– Что оставила?
– Да вот пояс, кажется. – С этими словами Гаро поднял с земли белый шелковый пояс-шнур. Лина подошла, взяла его в руки, посмотрела и вдруг звонко расхохоталась.
– Это пояс Геты.
– Откуда же он тут взялся?
– Вот, подумайте!
Она свернула пояс в моток и положила в карман своего жакетика.
– Сидите здесь, я скоро вернусь.
Она пошла к аэрону. Гаро остался на месте. Он основательно улегся под своим деревом.
«Пусть ее, – подумал, – чешется что-то у „профессорши“ в голове».
Он закурил трубку и стал спокойно наблюдать. Лина, упершись плечом в крыло, повернула аэрон носом к морю; через минуту из кабинки виднелась только ее голова.
«Стекла не ставит, ветра хочется барышне, – пусть проветрится».
Мотор заревел сразу на полной скорости. Аэрон резким толчком бросился вперед. Поднимая водяную пыль, он понесся по воде залива.
Гаро с недовольным видом следил за удалявшимся аэроном Лины. Остальные виднелись еще тут и там. Уокер по-прежнему висел между небом и землей.
«Шляпа, – продолжал ворчать в душе Гаро, – а толстяк наверно в самом деле заснул или вывалился, а, может, опять что-нибудь забыл и не может спуститься. Много бы я дал, чтобы это было так».
Аэрон Лины значительно отдалился и стал сливаться с серым фоном воды, так как летел над самой поверхностью.
«Что только делается в голове у этих людей, которых называют женщинами! Только что летели и попросила спуститься, а теперь минуты не прошло – опять летит… В голове такой же ветер, как наверху».
Гаро делался все мрачнее и сердито грыз мундштук своей трубки. Больше всего его приводило в дурное настроение уязвленное самолюбие. Поступок Лины он не мог объяснить иначе, как желанием отделаться от него и лететь куда-то одной.
«И думает, что я не понимаю. Женская хитрость… Просто нахальство!»
Он выпустил горькое облако дыма, закашлялся и, махнув рукой, решительно поднялся.
Нахмуренный он пошел к дому, надвинув шляпу на самый лоб. Он плевал в воду канала. Сучки, попадавшиеся на тропинке, он сердито отшвыривал ногой. Мундштук трубки трещал на зубах и грозил расколоться.
Около дома он увидел двух негров, подметавших веранду и пристань. Один из них оскалил зубы улыбкой.