Еще более мрачны, по А. Богданову, перспективы частично победившей социальной революции: «…Затем отдельные страны, в которых социализм восторжествует, будут как острова среди враждебного им капиталистического, а частью даже докапиталистического мира. Боясь за свое собственное господство, высшие классы несоциалистических стран направят все свои усилия, чтобы разрушить эти острова, будут постоянно организовывать на них военные нападения и найдут среди социалистических наций достаточно союзников, готовых на всякое предательство, из числа прежних собственников, крупных и мелких. Результат этих столкновений трудно предугадать. Но даже там, где социализм удержится и выйдет победителем, его характер будет глубоко и надолго искажен многими годами осадного положения, необходимого террора и военщины, с неизбежным последствием — варварским патриотизмом. Это будет далеко не наш социализм».
Мрачность перспектив вытекает у А. Богданова, с одной стороны, как уже указано выше, из обстановки того времени, — начала упадка первой русской революции, — когда написан был его роман, с другой же стороны, из того идеологического сдвига с правильных большевистских позиций, который им к этому времени был проделан. Иными словами, «Красная звезда» чрезмерно мрачно оценивает первый элемент утопии — реальные отношения современности.
Если применительно к «Красной звезде» поинтересоваться третьим элементом всякой утопии, — стремления и идеалы какого класса выражает и отражает автор, — то придется признать, что класс этот отнюдь не пролетариат, а всего лишь реформистская прослойка социалистической интеллигенции, «сочувствующей» пролетарской борьбе, но чающей эволюционных, бескровных, мировых, «как на Марсе», путей к победе.
Если сопоставить с этим роман Вс. Валюсинского, приходится отметить, что, возникнув к концу первого десятилетия власти победоносного пролетариата в пределах СССР, роман этот чужд тех сомнений в исходе борьбы за полную победу социальной революции, которые мы видим у марсиян А. Богданова. Но и тут интеллигентскость автора дает себя знать, и, к немалому своему изумлению, многие читатели, особенно из среды комсомола, прочитают, что по предположению Вс. Валюсинского через двести лет власть капитала доживает еще последние свои дни на американском материке. В переводе на язык цифр это значит, что по Вс. Валюсинскому власть капитала, в наши дни уже сломленная на одной шестой части земной суши, населенной одной десятой современного человечества, через двести лет, накануне окончательного своего падения, сохранит за собою огромный материк Северной и Южной Америки, составляющий около одной трети земной суши, население которого сейчас составляет около одной восьмой современного человечества.
В медлительности изживания остатков капитализма в романе, в допущении того, что процесс этот затянется более чем на два века — и сказалась принадлежность автора к интеллигенции, которая хоть и прияла и вполне усвоила коммунистические идеалы, но все же пытается, подчас совершенно подсознательно, тормозить неумолимо мчащуюся вперед и все крушащую на своем пути колесницу истории. Зато, с другой стороны, в качестве положительной черты следует отметить проходящее через все произведение Вс. Валюсинского сознание, что столкновение миров — капиталистического и социалистического — будет необычайным по своим размерам, будет небывалым, невиданным и непревзойденным по своей неумолимой жестокости и кровавости. Это сознание — результат не только и не столько опыта гражданской войны в СССР, сколько урок, полученный автором и правильно усвоенный им от революционных попыток западно-европейского, китайского и американского пролетариата.
Впрочем, роман Вс. Валюсинского хоть и дает картину последнего и решительного боя в мировом масштабе, но в основном он представляет собою утопию не столько социальную, сколько естественнонаучную и в первую очередь биологическую, ибо основным сюжетом всего произведения является разрешение проблемы биологического perpetuum mobile — проблемы индивидуального бессмертия людей.
В поисках разрешения этой проблемы фантазия Вс. Валюсинского пошла не по проторенному пути прививок или иных операций над половыми органами, применяемых при омоложении профессорами Штейнахом, Вороновым и их учениками. Ученый биолог Курганов — главный герой романа — идет по пути, на который очень и очень слабые намеки можно найти в лабораторных работах профессора И. П. Павлова над физиологией «хозяина» — головного мозга, — вернее, продолговатого серого мозга.
По фантазии Вс. Валюсинского, опыт героя романа — Курганова — сводится к пересадке бэтной доли продолговатого мозга одной особи на то же место другой, противоположного пола. В результате получаются новые явления внутренней секреции, способствующие если не абсолютному бессмертию, то во всяком случае необычайно медленному старению организма, выработке особенного, внутреннего антитоксина против «яда старости». Но одновременно с этой полной или почти полной иммунизацией против старения прививка бэтной доли продолговатого мозга приводит к лишению половых особенностей и признаков. Этим самым дана, по Вс. Валюсинскому, новая трагедия современного доктора Фауста — трагедия, пожалуй, во много раз более тяжелая и сложная, нежели в средневековом, увековеченном Гете, варианте этой легенды.
В романе «Пять бессмертных» огромный интерес представляет не эта огромная трагедия бесполости бессмертных, а проходящее у него красной нитью через весь роман подчинение индивида коллективу, подчинение вопроса об индивидуальном бессмертии интересам освобожденного человечества.
Изобретение Курганова — конечно, плод фантазии Всеволода Валюсинского. Не следует, однако, относиться к этой фантазии с чрезмерной пренебрежительностью ограниченных филистеров. Нашему времени чужда подобная пренебрежительность; наоборот, именно наши советские условия способствуют не только развитию сознания боевой мощи целых классов, но и огромным успехам в области научного познания природы и их применению на практике.
Для пояснения этого снова вернемся к роману-утопии А. Богданова «Красная звезда». Там тоже ставится биологическая проблема, но не в виде проблемы бессмертия, а в форме проблемы продления и обновления жизни. По фантазии А. Богданова, марсияне применяют обмен крови между двумя человеческими существами, из которых каждое может передавать другому массу условий повышения жизни, происходит «товарищеский обмен жизни» в физиологическом смысле. Оно описывается в «Красной звезде»: «Это просто обыкновенные переливания крови от одного человека к другому и обратно, путем двойного соединения соответственными приборами их кровеносных сосудов. При соблюдении всех предосторожностей, это совершенно безопасно; кровь одного человека продолжает жить в организме другого, смешавшись там с его кровью и внося глубокое обновление во все его ткани».
Автор «Красной звезды» — А. А. Богданов, — врач по образованию, — написав об этом в своем романе-утопии, не открыл никакой Америки, ибо переливание крови известно было еще в средние века и практиковалось тогда в отдельных случаях с очень большим успехом.
Но в современных условиях зоологического эгоизма и индивидуализма, культивируемых за границей всем укладом тамошней жизни, не случайным является то, что возникает институт переливания крови именно в Москве, а не в иной столице современного мира. Создан институт переливания крови Наркомздравом РСФСР по инициативе… А. А. Богданова, претворяющего таким образом свою утопическую мечту в действительность.
В интервью, напечатанном несколько времени тому назад в «Правде» (№ 168/3700 от 27 июля 1927 г.), А. А. Богданов, между прочим, заявил об институте переливания крови:
«Институт имеет большие общественно-практические и исследовательские задачи. Здесь берет свое начало то, что в будущем выльется в физиологический коллективизм, при котором в борьбе с болезнями, ранами и жизненным упадком организм будет пользоваться не только собственными силами и средствами, а и элементами жизнеспособности, выработанными другими человеческими организмами».
Отсюда не следует, конечно, что в ближайшее время можно, по аналогии, ожидать создания особого института создания бессмертных по способу Курганова (или Всеволода Валюсинского). Отсюда следует только, что фантазия романа «Пять бессмертных» может послужить хотя бы в незначительнейшей доле некоторым толчком в той героической работе, которая ведется нашими учеными-биологами в области борьбы со старостью, в изыскании средств и способов к продлению жизни индивида, к укреплению его сопротивляемости всякого рода вредным для жизни и здоровья влияниям.