«Грейнджер», - на него вдруг навалилось осознание того, откуда идёт это непонятное чувство потери.
- Я… - во рту пересохло, и было трудно говорить. – Я не знаю.
- Ты врёшь, ублюдский маньяк! – взревел Уизли, который стоял за спиной своего друга и ударил кулаком в челюсть Драко. Последний пошатнулся, но не упал, так как его держали под руки два аврора. Его голова всё ещё была повернута от удара, пока тягучая капелька крови с уголка его рта собиралась вот-вот упасть на этот пыльный и замызганный пол.
Рыжеволосого аврора скрутили его товарищи. Но тот вырвался, отпихивая их, и отступил назад, задевая локтём какой-то ящик. Он упал и открылся, разрезая пространство звуком детской колыбельной.
Тили-тили-бом
Закрой глаза скорее,
Кто-то ходит за окном,
И стучится в двери.
Драко резко повернул голову к музыкальной шкатулке, которой оказался ящик, и буквально ощутил холодный и липкий ужас, расползающийся по позвоночнику.
Тили-тили-бом.
Кричит ночная птица.
Он уже пробрался в дом.
К тем, кому не спится.
Близко...
Казалось, его сердце пропустило пару ударов, когда один из авроров удосужился поднять ящик, на зеркальной стороне крышки которого было написано: «Я украл сокровище Дракона. Найди, если успеешь!». Написано кровью.
Тили-тили-бом.
Ты слышишь, кто-то рядом?
Притаился за углом,
И пронзает взглядом.
Тили-тили-бом.
Все скроет ночь немая.
За тобой крадется он,
И вот-вот поймает.
Глава 1. Куратор.
В огне костра догорали последние поленья. Они умирали с треском, чтоб возродиться потом в другой форме своего существования, которая лёгким дымком вознесётся к небесам, туда, где всё берёт своё начало и всё же и обретёт свой конец.
Где-то в озере хлюпал сом, занимаясь собственным пропитанием, а поодаль начинали петь лягушки. Утренние сумерки медленно и лениво уступали своё главенство дневному свету.
Именно это окружало его, когда он проснулся. Да и не проснулся вовсе, а очнулся, вынырнул, вдыхая в лёгкие побольше воздуха.
Драко Малфой, который до этого лежал на сырой и холодной земле, резко сел и осмотрелся.
Это повторялось снова.
Он не знал этого места, как и не знал, каким образом и зачем оказался здесь.
На лице его на миг отразилось отчаянье вперемешку с болью. Озябшими от холода пальцами он нащупал в кармане чёрных брюк палочку и тут же трансгрессировал.
Сколько это будет продолжаться с ним?
Он появился перед вратами собственного дома, проходя через них с ощущением липкого пытливого взгляда Хранителя мэнора, который не пускал сюда посторонних.
Молодой человек спешил, он почти бежал, пытаясь оторваться от назойливого запаха крови, щекочущего крылья носа.
К двери. Потом в гостиную. Свернуть направо и по коридору к своей комнате. Сбросить с себя одежду и прямиком под душ.
И всё это маленькое путешествие молиться о том, чтоб родители или домовой, который, несомненно, донесёт первым об этом, не встретились на его пути.
Горячие струи воды, как это и бывало ранее, отзываются болью по его закоченевшему телу, и это медленно, но верно приводит в себя.
Когда Малфой выйдет из душа, он будет мысленно молиться на отдых, потому как такие его «приключения» всегда изматывали его.
- Хозяин Драко, хозяйка Нарцисса велела напомнить вам о том, что вам сегодня нужно в Министерство, - он вздрогнул от писклявого голоса эльфа и сокрушённо покачал головой: он и забыл об этом.
***
В атриуме Министерства было, как обычно, людно. Там было просторно, но ему казалось, что всё здесь буквально сжимало в тиски. Эти люди, снующие туда-сюда, эти пёстрые мантии на них, которые то и дело мельтешат перед глазами. Всяко лучше, чем всматриваться в их глаза и видеть, что он не один такой. Не единственный, кого сломала война. Но был ли кто-нибудь с такими же травмами? Едва ли.
А может, они, как и он, скрывали это от остальных? Маскировались под нормальных, каждый день используя выученные и доведённые до машинального уровня жесты и мимику?
Был ли кто-то, кто, как и он, не помнил?
Блондин не мог сказать, когда это началось впервые.
Возможно, эти приступы амнезии спасали его во время войны от каких-то чересчур травмирующих воспоминаний. Но они все были такими – от первого и до последнего. Каждый грёбаный эпизод травмировал его. Так почему некоторые он не помнил?
И почему они не покидали его сейчас, в мирное время?
Почему он чувствует эту растерянность и сдавливающую в тиски голову потребность что-то вспомнить? Это раздражает, это злит, выводит из колеи, доводит до белого каления. Под коркой черепа словно шуршат трупные опарыши, они что-то нашептывают ему, но он не слышит.