— Ты не понял. Я сказал, что мой отец уволил только пять человек. Но я не сказал, сколько служащих ушли сами, потому что не справились с работой.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что у моего отца был пунктик насчет производительности. Все, кто с ним работали, знали, что они либо покажут отличные результаты, либо им придется уйти.
— Все равно не понимаю, как ему удалось уволить только пятерых.
— Все очень просто: он объяснял подчиненным, что от них требуется, и постоянно напоминал о своих требованиях. Если они допускали промахи, он наказывал их — финансово или как-то иначе. В конце концов, если работник не находил способ улучшить работу, он покидал компанию.
— Но пятерых-то он все-таки уволил, — скептически заметил Эндрю.
— Двое из них нарушили правила компании. Отец не сказал мне, что они сделали. Остальные трое так и не научились работать. Они не могли решиться оставить компанию, и мой отец принял решение за них.
Эндрю впервые почувствовал симпатию к отцу Чарли:
— Ваш отец был крут, — сказал он.
— Да, я тоже так думаю. Но ему было очень больно увольнять тех троих. Хотя у него просто не было выбора.
— Ну, выбор всегда есть.
— Мой отец так не считал. Если бы он позволил тем людям остаться, то подвел бы других.
— Вы имеете в виду акционеров?
— Нет. Мой отец чувствовал ответственность перед всеми людьми, которые уволились по собственному желанию, понимая, что не справляются. Ему казалось, что он должен был помочь им поднять планку, которая они сами для себя установили.
Чарли замолчал. Эндрю понял, что пожилой джентльмен задумался о своем отце. Эндрю искренне сказал:
— Похоже, ваш отец был мудрым человеком. Могу поспорить, что он был отличным руководителем.
Чарли кивнул. Эндрю продолжал:
— Я не хочу сказать ничего дурного о вашем отце, но сегодня бизнес стал гораздо сложнее, чем прежде.
Эта ремарка не сбила Чарли с толку:
— Почему ты так думаешь?
— Ну, взять хотя бы глобальную конкуренцию, новые технологии, усиление государственного регулирования. Тогда проводилась политика протекционизма. Рабочая сила была дешевой. Сегодня все по-другому.
— Хорошо, вернемся к Терри. Как ты думаешь, сработал бы в этой ситуации подход моего отца?
Эндрю даже не стал делать вид, что раздумывает над вопросом:
— Конечно же, нет.
— Почему?
— Я уже объяснял. Я не знаю, чего от него требовать, могу лишь догадываться. Я работаю в очень сложной отрасли — не хватало еще, чтобы я разбирался в маркетинге лучше Терри. Это его работа.
Чарли наклонился к Эндрю:
— Давай по-другому. Ты считаешь, что несправедливо предъявлять подчиненному профессиональные требования, потому что ты не эксперт в его деле. Но уволить его без предупреждения за то, что он не оправдал твоих ожиданий, вполне справедливо. Я правильно понял?
Эндрю почувствовал себя сбитым с толку:
— Все не так просто…
— Да нет же, именно так. В том-то и дело. Тут никогда не было ничего сложного. Это ты все усложняешь, потому что занимаешься не своим делом.
Эндрю почувствовал себя задетым за живое.
— О'кей, Чарли. Ну, и как вы считаете, почему образованный человек со степенью МБА хочет просто нравиться подчиненным вместо того, чтобы требовать от них ответственности?
— Вот мы и подошли к искушению номер три.
Глава 7. Третье искушение
Внезапно в поезде зажегся свет, погас, снова зажегся, и поезд медленно тронулся с места. Эндрю вздохнул: "Наконец-то". Он взглянул на часы и тут же забеспокоился, как бы Чарли не воспринял это как желание закончить разговор. Поэтому он немедленно спросил:
— Что это за искушение, Чарли?
Чарли, наверное, решил, что вопрос задан из вежливости:
— Знаешь, не буду больше надоедать тебе. Я заболтался и забыл, что у тебя еще куча дел.
Эндрю отвечал вежливо, хотя несколько свысока:
— Говорите же, Чарли. Я должен понять, почему мне неудобно требовать от подчиненных ответственности. Не можете же вы бросить меня здесь с первыми двумя искушениями. Я хочу узнать оставшиеся три.
Чарли, видимо, уловил иронию в тоне Эндрю, потому что так же вежливо ответил:
— Уверен, у тебя все будет хорошо. Похоже, ты и без меня во всем разобрался.
Эндрю был заинтригован куда сильнее, чем согласился бы признать. Теперь он горел желанием дослушать Чарли до концы. Уже более искреннее он произнес:
— Мне очень хочется узнать остальное.
Чарли ответил не сразу: