Внезапно его разум выловил среди этого шума необычный звук, доносящийся сзади, со стороны города.
„Человек, — понял Финн, — человек, так же хорошо знакомый с темнотой, как я. И не враг — идет открыто”.
— Кто идет? — окликнул он.
— Друг! — донеслось из темноты.
— Назови имя, друг!
— Фиакул мак Кона!
— Ах, сердце мое! — радостно закричал Финн и в три прыжка оказался рядом с великим разбойником, у которого когда-то жил среди болот. — А ты, я вижу, не боишься.
— Если честно, то боюсь, — прошептал Фиакул, — и, как только мы закончим с тобой одно дело, я тут же убегу со всех ног. И пусть боги хранят меня на обратном пути, как хранили по пути сюда.
— Пусть будет так, — сказал Финн. — А теперь рассказывай, что у тебя за дело.
— Как ты собираешься противостоять владыке сидов?
— Я атакую его первым.
— Это не дело. Нам нужен не бой, а победа.
— А что, этот сид настолько страшен?
— Достаточно страшен. Никто не может пройти мимо него, и никто не может уйти от него. Он играет на тимпане и флейте волшебную мелодию, и все, кто ее слышат, немедленно засыпают.
— Я не усну.
— Уснешь, уснешь. Все уснут.
— А что будет потом?
— Когда все уснут, Айллен мак Мидна выпустит изо рта язык пламени, и все, чего это пламя коснется, тут же сгорит. А пламя это он выдувает на огромное расстояние и в любую сторону.
— А ты смел, раз пришел мне помочь, — пробормотал Шинн, — особенно при том, что помочь ничем не можешь.
— Помочь-то я могу, — отозвался Фиакул, — но я хочу платы.
— Какой платы?
— Треть всего, что получишь ты, а также место среди твоих советников.
— Ты получишь все это. А теперь рассказывай, что ты хотел мне предложить.
— Ты помнишь мое копье, наконечник которого закреплен тридцатью золотыми заклепками?
— Помню. Оно еще было обмотано тканью, воткнуто в ведро с водой и приковано к стене, и имя его Бира.
— Да, я говорю именно о нем.
— Это копье принадлежит самому Айллену мак Мидна. А из Волшебной Страны его принес твой отец.
— Так, — произнес Финн, прекрасно понимая, каким образом это копье оказалось у Фиакула, но решив это не обсуждать.
— Когда ты услышишь поступь владыки сидов, сними ткань с его острия и наклонись к нему — жар от копья, его запах и все прочие неприятные качества точно не дадут тебе уснуть.
— Ты уверен?
— Смею тебя заверить, в такой вони уснуть невозможно. Так вот, когда Айллен мак Мидна кончит играть и станет выдувать пламя, он не будет защищен — слишком уж он верит в свои сонные чары. И вот тут-то ты и атакуешь его, и да пребудет с тобой удача!
— Ага, и я возвращу ему его драгоценное копье…
— Да, кстати, вот и оно, — сказал Фиакул, доставая Биру из-под плаща. — И будь осторожней с ним — не забывай, что ты тоже из Племен Дану.
— Пусть с ним будет осторожен Айллен мак Мидна, когда получит его в спину!
— А теперь я ухожу, — прошептал разбойник. — Темнеет все быстрее, и скоро темнота станет такой густой, что возникнет жуткое чувство запредельности. А я его не люблю. Да и сиды могут нагрянуть в любую минуту, а если я услышу хоть ноту из их музыки, мне несдобровать.
Разбойник ушел, и Финн вновь остался один.
Глава 14
Финн прислушивался к удаляющимся шагам до тех пор, пока они не утихли совсем, и единственным звуком не стало биение его собственного сердца.
Даже ветер утих, и в мире остались только он и темнота. В этой глухой, беззвучной темноте разум Финна оставался наедине с собой. Ни звука, ни огонька — одних такая тьма сводит с ума, а других — усыпляет, ибо рассудок более всего боится пустоты и скорее доберется до луны, чем заглянет внутрь себя.
Но Финн не чувствовал себя одиноким и не испытывал ни малейшего страха, когда пришел сын Мидны.
Сначала была безмолвная ночь, медленно текли минуты — где нет перемен, там нет и времени. Не было ни прошлого, ни будущего, а только отупляюще-бесконечное настоящее, способное растворить в себе разум.
Потом взошла луна, и ее бледный свет пробивался сквозь бегущие по небу облака, почти нереальный, скорее ощущаемый, чем видимый, кажущийся лишь памятью о когда-то виденном свете.
Но глаза Финна были глазами хищника, привыкшего выслеживать добычу во тьме и улавливать малейшее движение. И в этот раз он увидел не фигуру, а лишь ее движение, ощутил присутствие чего-то, что чернее окружающей тьмы, а спустя мгновение — услышал шаги великого сида.
И тут же Финн склонился к копью и сорвал с него ткань.