Размечталась, как вместе с Пахомом дрейфует на льдине,
Синий фрак у Пахома, глаза так пронзительно сини…
И Пахом ей играет Бетховена на пианине.
Нина села за комп и Пахому письмо написала,
что как раз о таком она с самого детства мечтала,
что душой видит в нем интеллект своего идеала,
и готова встречаться с Пахомом не медля нимало.
И свиданье, списавшись, решили устроить в Париже.
Пусть не близко, но каждому все-же поближе.
Не в Париже свиданье, конечно же, было бы хуже.
А уж ежли в Париже, оно романтичней, к тому же.
О, бонжур! О, Пари! От волненья теряю сознанье!
Подскажи, говори: где нам с милой устроить свиданье?
Раз-два три! Раз-два-три! Надо б нам сговориться заранье
О мон Дье! О, Пари! И учесть вариант опозданья.
Час для встречи нашли в романтическом духе тогдашнем,
когда встретятся нынешний день с днем вчерашним,
И, короче, в двенадцать, одолев по полмира бесстрашно,
попытались увидеть друг друга под Эйфеля башней.
Только в полночь под башней толпится народу две тыщи.
Все кричат, и смеются, поют и танцуют, и свищут.
Хоть ажанов полно, не пробиться сквозь эту толпищу.
Разве в этой толпе два влюбленных друг друга отыщут?
Зря искали по фото, как какие-нибудь папарацци.
Лгать, хоть и с Фотошопом, запрещал Заратустра нам, братцы.
Перепутали сутки, плюс двенадцать и минус двенадцать.
В часовых поясах очень трудно, друзья, разобраться.
И могла б хризантема любви их завять, как в пустыне.
Но, (Спасибо, Прогресс!) есть айфоны у каждого ныне.
Я (как автор) любви помогу по своей благостыне.
Я идею внушил, и Пахом позвонил своей Нине.
И друг друга в кафе обрели, приключенье итожа.
Ах, как радостна встреча! Я, как автор, в восторге был тоже.
Ничего что герои, чуть на фото свои не похожи:
Нина мужиковата, у Пахома корявая рожа.
Это все пустяки! Сообразно же мифологеме
их любовь навсегда одолела пространство и время.
Я же выпить хочу, чтоб решали любые проблемы
И Пахомы, и Нины, и их дети, и внуки, и все мы!
Лепесток третий. Любовь скептическая
Баллада о несчастной любви
Он месил часами глину, набивая кулаки.
Он качал и грудь, и спину, он наращивал клыки,
сделал панцирь из хитина, — прятать сердце от тоски:
современному мужчине мягкотелость не с руки.
Он был отморожен малость, резок как Жан-Клод Ван Дамм,
И у ног его валялось в день по десять милых дам.
А она была желанна, что и в сказке не сказать,
и дышала то туманом, то Шанелью номер пять.
Знал любой ажан Монмартра наизусть её досье:
Бабка соблазнила Сартра, дядя спал с Мирей Матье
И она писала прозу в виде миленьких эссе,
а еще любила розы и пила кафе-глясе.
Ах, беспечная овечка! Что поделать? Сэ ля ви!
Лишь пока её сердечко не изведало любви.
Но однажды придумал проказливый бес
как их встречу устроить хитрó,
и обрушился ливень на город с небес,
как в помойку помоев ведро.
И неслась она птичкой из ловчей сети,
он, как демон, восстал из метро,
бес не дал им уйти, бес им спутал пути
и столкнул возле входа в бистро.
Пусть как будто ты свободна, но не выйдешь из границ:
есть влеченье разнородно подзаряженных частиц.
Был он в минусы заря́жен, положительна она
динамичней абордажа встреча оных быть должна.
Нет опасней искаженья, чем даёт самообман.
Душ взаимопритяженье, взрыв страстей. Какой шарман!
Были ринги и арены, и Вюйярова пастель.
Ах прогулочки у Сены, круасанчики в постель!
Биржа, Лувр, паркур дворами и богемское стекло,
что в конце к любовной драме двух влюбленных привело.
Ревность ссоры, примиренья, и побои и суды.
Не достало им смиренья, были слишком уж горды.
Он привык к богемной жизни стал душой слезлив и мил.
Он забросил спорт и бизнес, а потом и пол сменил.
Поселился в Таиланде, среди храмов и руин,
пристрастился в контрабанде, возит в Мьянму героин.
А она играла Листа в Bed and Breakfast La Villa,
вышла замуж за штангиста, а потом за футболиста,
за шпажиста, бобслеиста, дзюдоиста, шахматиста,
и в финале за троцкиста, — Мексиканского пола.
«Танец с шляпой» с ним плясала, каблучков вплетая стук.