Посмотрела на Моуриса — он помнил.
— Но он больше ничего никогда не говорил об этом. А я боюсь спрашивать. А я боюсь спрашивать, — дважды повторила она и прислушалась в глупой надежде услышать хоть какой-нибудь ответ в эхе. — Я боюсь, что только разозлю его своими расспросами.
Вдруг она почувствовала, что не может больше терпеть и удерживать в горле то, что давно уже рвется наружу. Встала и так, чтобы Моурис не мог подслушать, еле-еле прошептала сдавленным голосом:
— Я не уверена, что они вообще существуют, мои деньги. Я думаю, он все истратил.
Мисс Хоукинс и сама едва себя слышала. Слеза беззвучно ползла по щеке. Снова села и подняла глаза на Моуриса — он тоже плакал.
— Я завтра же поговорю с ним! — прокричала она зеркальному другу. — Я выясню все про каждый пенни. Мой дневник прикажет мне сделать это!
Крик перешел в визг:
— И тогда я должна, я обязана буду сделать это!
Принятое решение немного успокоило ее, хотя она понимала, какими болезненно непредсказуемыми могут быть последствия этого выяснения. Она дрожала от боли и унижения и чувствовала, как внутри растут ненависть и недоверие к человеку, ради которого она сегодня заказала себе подвенечное платье. Ради этого человека она сегодня переделала свой собственный дом, чтобы ему было в нем тепло и уютно. Но она вовсе не хотела ненавидеть его. Кроме всего прочего, именно он доставляет ей так много удовольствия. Опять посмотрела на Моуриса.
— Ну и что? — сказала она. — Даже если я плачу за это? Что из того? Я в своей жизни столько платила и не получала взамен ничего.
Она хотела рассказать ему об этих бесполезных тратах. В жизни ей досталось так мало удовольствий, платными они были или нет.
— Да ладно, какое это все имеет значение?
Сейчас ей нужен был прямой и честный совет друга, в это мгновение она почти верила, что может в самом деле его дождаться. Хотя продолжалось это всего мгновение, она была благодарна. Моурис, казалось, был здесь. Но ведь никто, кроме нее, не мог его увидеть? Она снова посмотрела на Моуриса: нет, она совсем его не понимала.
— Мы будем держать наши соображения и догадки в секрете. Ведь так, Моурис? Завтра мы возьмемся за него.
Он молчал: его молчание было знаком одобрения и поддержки. Она решила сейчас же отрепетировать завтрашний разговор.
— Брайан, — сказала она, глядя в глаза напротив, — как вы распорядились моими сбережениями?
Моурис надменно дернул носом. Это не предвещало ничего хорошего. Наверное, она задала слишком прямой вопрос, поэтому и получила прямой отрицательный ответ. И тема была исчерпана.
Попробовала снова:
— Брайан, на прошлой неделе я читала в газете, что многие люди вкладывают деньги в социальное строительство.
Взглянула на Моуриса, дабы убедиться в том, что начало получилось более подходящим. Да, это было неплохо, и он улыбнулся.
— Как же нам лучше поступить? Я, конечно, могу оставить тебя здесь, в комнате. Моурис, ты же знаешь. Но я боюсь, что это будет нервировать Брайана. Но потом, потом я все расскажу тебе в подробностях. Каждое слово. Я тебе обещаю.
Она улыбнулась ему, стремясь скрыть предательское желание поскорее избавиться от него, убрать своего единственного друга из комнаты, положить его лицом на пол, под кровать, подальше от глаз и из головы.
— Я собираюсь поговорить с ним завтра после обеда, — продолжила она. — Мы могли бы потом снова поужинать вместе.
Она поднялась из-за стола и, не глядя на него, нежно сняла со стены.
— Я поговорю с ним завтра, обязательно, — снова заверила она, ни к кому не обращаясь.
Она чувствовала в себе силу и решимость. Теперь дневник мог отдать ей такой приказ, и она готова была его выполнить. Ей незачем было напоминать себе, что каждый день отличается от другого и простой дневник не может давать приказы и торопить события. Мисс Хоукинс окончательно запуталась и перестала понимать, что же значит для нее маленькая зеленая книжка. Только одно она знала наверняка: она стала абсолютно зависима от дневника, и его тирания пугает ее.
Глава 12
— Ты хочешь избавиться от меня? — начала атаку миссис Воттс. Неплохое начало для первого дня нового года, как, впрочем, и для любого дня в году.
— Если ты не хочешь ехать, — без раздражения ответил Брайан — у ее ног стояли уже собранные чемоданы, — никто тебя не заставляет. Ты же мечтала о «Петунье». Теперь все счастливо устроилось благодаря моей работе: ты можешь жить в довольстве всю свою жизнь. Но если ты не хочешь, — повторил он спокойным тоном, снимая пальто, — все останется на своих местах, и мы будем жить как прежде.