И герцогиня поведала историю появления лейтенанта мушкетеров в ее доме.
— Вы уверены, что ваша племянница произвела на него впечатление?
— О да, сразу же, буквально в одно мгновение! Это было так заметно.
— Бедный д'Артаньян… — де Шеврез покосилась в сторону лужайки. — Его первое увлечение, мадам Бонасье, очаровательная, надо сказать, горожанка, погибла…
Рассказывая, герцогиня плотоядно оглядела принесенные слугами блюда, выбрала запеченный бок молодого кабанчика и с ловкостью, сделавшей бы честь иному шеф-повару, принялась разделывать его острым, хищно изогнутым дамасским кинжалом, отделяя слой тонкого, еще не окрепшего к осени жира.
Ди Лима с завистью следила за Шеврез.
Успокоительные слова о привычках Арамиса облегчения не принесли, легкая болтовня немного раздражала, хотелось вернуться к разговору о мушкетере, расспросить, но герцогиня не знала, как это сделать, чтобы милейшая Мари не поняла, что она без ума от Арамиса и вот-вот потеряет голову от любви. Она схватила кубок, крупными глотками осушила его, вино ударило в голову, она, не глядя, подняла кубок, уверенная, что слуга заметит это и наполнит его вторично, как вдруг ее внимание привлекло странное поведение Мари. Та чуть приподнялась с подушек и делала едва заметные знаки кому-то в дальнем конце поляны. Герцогиня проследила за ее взглядом и обнаружила, что появилось новое действующее лицо. Это был тонкий, как хлыст, юноша в костюме пажа цветов дома Шеврез. Он держал за повод взмыленного коня и о чем-то расспрашивал слугу. Получив пояснения, он бросил слуге повод и уверенно направился в их сторону. Заметив герцогиню, продолжавшую подавать ему знаки, паж ускорил шаги. Когда он приблизился, ди Лима поняла свою ошибку — это был не паж, а девушка, переодетая в мужской костюм. Кое-кто из охотников тоже это понял, и один даже попытался ущипнуть ее за аппетитную попку, обтянутую узкими штанами для верховой езды. Она погрозила шутнику хлыстом и мило улыбнулась.
— Это Китти, моя старшая камеристка, — непринужденно заметила де Шеврез, отвечая на невысказанный вопрос испанки. — Что случилось, Китти?
Девушка подошла и ловко раскланялась на мужской манер перед незнакомой дамой. Вблизи она оказалась прехорошенькой, с блестящими карими глазами, в которых светились ум и ирония, что объясняло ее высокое положение при маленьком дворе герцогини и независимое поведение здесь, на охотничьем бивуаке. Повинуясь знаку своей госпожи, она села рядом с ней и быстро заговорила по-английски.
Ди Лима в который раз укорила себя за то, что поддалась высокомерию испанцев, не признающих чужих языков. Она и французский знала только потому, что была в свое время фрейлиной бывшей французской принцессы.
Де Шеврез что-то односложно ответила камеристке, и Китти достаточно громко выпалила длинную фразу. Герцогиня ди Лима смогла расслышать несколько раз повторенное “Шатонеф” и “ куин”. Последнее. Слово, она знала, “королева”.
— Простите, Агнесс, Китти вас не знает, кроме того, как англичанка, она предпочитает сложные вещи излагать на своем родном языке. Пока это еще секрет, и если вы приблизите ко мне ваше ушко, я поделюсь им с вами. Впрочем, через несколько часов он будет известен всем… — Голубоглазая герцогиня склонилась к черноокой и прошептала:
— Красный герцог получил почту, насколько я понимаю, из Компьена. Старой королеве удалось каким-то образом бежать. Она спустилась по веревочной лестнице с третьего этажа, это в ее-то возрасте! Сейчас она, скорее всего, уже пересекла бельгийскую границу и находится на пути в Брюссель. Там, как вам, несомненно, известно, находится тетка вашего короля, инфанта Изабелла, — Шеврез заглянула пытливо в глаза приятельницы. — Удивительное совпадение, не правда ли, милая Агнесс?
Де Шеврез гибко поднялась с подушек. По выражению ее лица нетрудно было понять, что полученные известия ее крайне взволновали. И, тем не менее, она не удержалась и пустила чуть приправленную ядом иронии стрелу в сторону испанки, вспомнив то пренебрежение, с которым та отнеслась к мсье де Шатонефу:
— Вот видите, Шатонеф может сослужить службу своей даме, даже отсутствуя.
Ди Лима не сразу поняла ее.
— Китти в прекрасных отношениях с его доверенным секретарем, — объяснила Мари.
Ди Лима никак не прореагировала на легкую шпильку. В уме она стремительно перебирала возможности, отрывающиеся перед испанской партией в связи с побегом королевы-матери.
— Я еду в Париж, — сказала Шеврез.
Китти, не дожидаясь указаний, встала и отправилась отыскивать карету герцогини, чтобы распорядиться об отъезде.