— Доброе утро, ваша светлость. Ванна готова.
— Спасибо, — механически ответила герцогиня, не спуская глаз со своего непривлекательного отображения в зеркале. Отвернулась, вздохнула и спросила, в надежде, что утренняя болтовня хоть как-то отвлечет ее от ставших навязчивым кошмаром мыслей об Арамисе, — Почему сегодня ты наполнила ванну так рано?
— Я не спала и услыхала, как ваша светлость встали.
— Ты не спала? Что случилось с тобой, Долорес?
Камеристка славилась любовью поспать, вознаграждая себя за бессонные ночи, проведенные с галантными кавалерами.
Девушка хихикнула, прикрывшись ладошкой.
— Ты опять пропадала всю ночь? — непонятно, с раздражением или с завистью спросила герцогиня.
— Но я успела к утреннему туалету, — стала оправдываться на всякий случай камеристка, помогая госпоже войти в мраморную ванну.
— Разве я тебя попрекаю? Кто он?
— Самый веселый кавалер в Париже.
— Кавалер? Значит, он дворянин?
— О, нет. Я неточно выразилась. Не кавалер, а ухажор. Смелый и веселый.
— Наверное, солдат? — герцогиня знала, что у Долорес была слабость к солдатам.
— Нет, но слуга солдата.
— Хотела бы я знать, что это за солдат, у которого есть слуга? — спросила герцогиня не потому, что это ее действительно интересовало, а просто, чтобы поддержать разговор, позволяющий не думать ни о чем..
— Гвардеец. Дворянин. Даже, кажется, лейтенант.
— Какой лейтенант? — насторожилась герцогиня.
— Ну, этот, гасконец.
— Гасконец? — переспросила герцогиня.
— Да, тот, что приходил к мадемуазель несколько раз, хотя делал вид, что наносит визиты вашей светлости.
— Ты хочешь сказать — д'Артаньян?
— Да, ваша светлость, я плохо запоминаю эти дикие французские имена. Слугу зовут Планше.
“Д'Артаньян в Париже! — пронзила ее мысль. Но вместо того, чтобы вскочить, расспросить, узнать хоть что-то об Арамисе и потом мчаться, действовать, она почему-то, словно кошка к мышке, стала подкрадываться к интересующему ее вопросу.
— Как же ты разговариваешь с ним?
— А зачем нам разговаривать? К тому же я знаю с десяток французских слов, а он два десятка испанских.
— И часто вы встречаетесь?
Камеристка потупилась.
— Понятно, — улыбнулась герцогиня. — То-то я смотрю, ты ходишь сонная.
— Нет, ваша светлость, его не было целых три дня!
Герцогиня внутренне напряглась, но ничем себя не выдала.
— И где же он был? У другой красотки?
— Ваша светлость! — с укоризной воскликнула камеристка. — Планше сказал, что он две ночи провел в седле, что ничто так не возбуждает, как скачка верхом и мысли обо мне, — камеристка томно потянулась. — Он был нетерпелив и ненасытен…
— Лейтенант его опустил до утра?
— Лейтенант сразу же, как только они въехали в Париж, поскакал в Лувр.
— Ты сказала — въехали. Значит, они уезжали из Парижа?
— Да.
— На три дня?
— Да, ваша светлость. Так я поняла слова Планше.
— Твой Планше ездил с лейтенантом?
— Конечно. И слуги трех других господ мушкетеров.
— И далеко они ездили?
— Не знаю, ваша светлость. Наверное, далеко. Планше смеялся, что бедняга Базен до сих пор плетется по дороге обратно в Париж.
— Базен?
— Ну да, слуга одного из мушкетеров, друзей мсье лейтенанта. Самого красивого.
— Арамиса?
— Да, он так его называл…
Герцогиня рывком села в ванной.
— Арамис тоже ездил с лейтенантом?
— Конечно. И он, и господин молчаливого слуги, и этот огромный мушкетер, который несколько раз сопровождал вашу светлость в Лувр.
Герцогиня откинулась, погрузившись до плеч в теплую ароматную воду. Слова камеристки следовало обдумать.
— Значит, двое суток в седле… А ты не припомнишь, не называл ли он места, куда они ездили?
— Нет, ваша светлость. Знаю только, что они были вчетвером. Их так и называют — слуги четырех мушкетеров.
Герцогиня уже не слушала болтовню камеристки.
Внезапно у нее появилась безумная догадка: их не было трое суток, из них два дня они провели в седле… Бешенная скачка… Как раз можно успеть добраться до Компьена, проводить старую королеву до границы и вернуться обратно в Париж… Четверка… О которой ходят самые невероятные слухи, о которой что-то такое рассказывала Шеврез… Все сходится! Дрожь охватила герцогиню. Значит, ее Арамис, ее прекрасный рыцарь освобождал королеву из замка, а она тем временем призывала на его голову все кары неба, дулась, как пустая кокетка, даже осмелилась ударить его по лицу!