— Создаю совершенно новую цепочку ДНК из отдельных нуклеотидов, — отвечает она, отрываясь от окуляров и вновь глядя на меня.
— Ого! — Ого! — Ого!! Для чего-то конкретного или ты так время убиваешь?
— В основном для возрождения вымерших видов. Сейчас, например, я пытаюсь воскресить больших панд. Следующими на очереди будут дюгони. — Нане смущённо опускает взгляд, поджимает губки и крепко сжимает колени ладонями, словно собирается признаться в чём-то невероятно постыдном. — Но вообще я хочу сделать единорогов. И других мифических зверей: гиппогрифов, мантикор, драконов. Только потребуется куда больше работы, потому что придётся продумать ареал обитания, рацион, создать подходящую экосистему, в которую их можно встроить. В общем, ближайшие годы я без дела не останусь.
— Это потрясающе, Нане. Я всегда знала, что ты большая умница.
— Спасибо. Хочется принести миру хоть какую-то пользу. Чтобы жизнь не прошла зря.
Какая же она милая.
— Мне аж стыдно перед тобой, — говорю я, улыбаясь самой тёплой из своих улыбок. — Ты думаешь о других. А я только о себе.
— А разве не ты изо всех сил пытаешься воссоздать технологии бессмертия, чтобы раздать их всем людям?
— Говори об этом не так громко, пожалуйста. — Я сама не замечаю, как перехожу на шёпот.
— Почему?
— Потому что тут везде глаза и уши. Вряд ли Златограду понравится, что на их власть кто-то покушается.
— У тебя паранойя. Я уверена, Златограду плевать.
— Если им плевать, почему они до сих пор не поделились бессмертием со всеми?
Нане молчит и хмуро смотрит на меня. Я выжидаю пять секунд и продолжаю:
— А я тебе объясню. Потому что это — их инструмент контроля. Мол, смотрите, мы лучше вас. Вот потрудитесь, заберитесь выше, заработайте миллион единиц соцрейта, тогда получите право на вечную жизнь. Тьфу.
— Но людям нужна хоть какая-то мотивация. — Нане разводит руками. — В противном случае какой смысл вообще что-то делать? Роботы всё производят, а мы только потребляем. Без жажды бессмертия как будто и смысла в жизни нет.
— А как же самореализация? Творчество, страсть к исследованиям?
— Только это и остаётся. — Она печально опускает взгляд. — Я ведь на самом деле не знаю, стоит ли моя работа вообще хоть чего-то. Нужна ли она кому-то. Это просто мой способ не загнуться от тоски.
— Я не хотела тебя обидеть. — Какая ты дура, Ада. — Нане, твоя работа очень важна. То, что ты делаешь — прекрасно. Извини меня. Просто, когда речь заходит о Златограде, во мне вскипает злость.
— Ничего страшного. — Улыбка Нане приятней самого дорогого подарка. — Но меня беспокоит твоё отношение. Ты ненавидишь роботов почти как унагисты.
— Не сравнивай меня с этими отморозками. — От одного их упоминания на языке появляется привкус тухлой рыбы, от которого я морщусь. — Ден Унаги водит их за нос, но я-то знаю, что на самом деле он хочет уничтожить человечество. А я хочу возвысить его. Мы разные.
— Да, знаю, извини. Давай забудем. Ты ведь не просто так пришла. У тебя что-то случилось?
— Да. Мою тайную лабораторию раскрыли.
Глаза Нане расширяются, как надувающиеся шарики.
— Что?! — громко вскрикивает она, потом нервно оглядывается по сторонам, вспоминает, что тут никого, кроме нас, нет, но всё равно переходит на шёпот. — Как это? Ты её даже от других субличностей скрывала.
— Я же говорю, Златоград — тираны, которые не потерпят покушений на свою власть. Они гонятся за этим.
Я достаю записную книжку из сумки и машу ею перед Нане.
— Здесь все мои труды. Впрочем, твои тоже.
— Мои?
— Это ведь ты спец по нейробиологии и нейропсихологии. Если бы ты так много не рассказала мне об устройстве мозга, я бы не продвинулась ни на байт. Спасибо, сестрёнка.
Я знаю, что редко называю её так, но реже всего это делает сам Менке. Я не понимаю, как вы ещё не порхаете над ней со всей трепетностью, после того, что наш папаня с ней сделал. Да, столько лет прошло, она уже наверняка пережила всё это, но откуда нам знать, какие процессы кипят в закрытом котле бессознательного. Словно у неё исчезла чувствительность к боли, и даже самые глубокие кровоточащие раны она сейчас просто не замечает. А ласка пусть и совсем чуть-чуть, но всегда ложится целительной мазью на внутренний разум. Я же вижу, как светлеет её взгляд, когда её хвалят.
— Да не за что. — Смутилась, опустила глаза. — Мне даже как-то неловко.
Сейчас не время размусоливаться. Уверенно хватаю её за плечи.
— Так, соберись. У меня просьба. Я хочу, чтобы ты подержала у себя мои записи, пока я не найду новое место под лабораторию.