— Таких дохляков в космонавты не берут, — сказала она с присущей ей строгостью. — Космос не место для слабаков. Если и правда этого хочешь, то тебе придётся усердно трудиться.
— Дя! — радостно воскликнул Менке.
С этого дня в его жизни появились тренировки. До семи лет он не занимался ничем серьёзным — просто гимнастикой, бегом по утрам, да минимальной нормой отжиманий и подтягиваний. Вставал ещё до рассвета, чтобы пробежать два километра, позавтракать, позаниматься с мамой математикой, а затем пойти на тренировку до самого обеда. После обеда — домашние задания, а потом свободное время, которое он тратил на просмотр фильмов и виртуальные игры.
Чего Менке решительно не мог вспомнить, так это других людей. Кроме него с Умой вокруг не находилось ни одной живой души, но это же нелепость! Он осознавал, что они жили не в городе, а скорее всего в деревне (хотя деревни исчезли почти триста лет назад), но даже так, почему не встретилось ни одного соседа в радиусе километра — предельного расстояния, на которое ему разрешали отходить от дома? Рядом со всеми капитанами из его фильмов плечом к плечу стояли друзья, верные соратники в приключениях, а Менке не знал никого, кроме мамы. В самом деле, не её же брать с собой в путешествие к звёздам! Всем мамам положено смиренно ждать дома возвращения главного героя, да ежечасно тревожиться за его судьбу.
Постепенно свободное время Менке улетучилось, как приятный аромат, унесённый внезапным сквозняком, — его заменила учёба. Ума совместно с роботами начала преподавать ему естествознание, русский и китайский языки, историю, географию, информатику, геометрию и музыку. Играть он учился на пианино старой модели.
А вскоре Менке познакомился с первым живым человеком, кроме мамы, — тренером по карате Гаджиевым-сенсеем. Широкоплечий коренастый мужчина с сухим сморщенным лицом, смуглой кожей и пышными чёрными усами вызывал страх и оторопь тяжёлым взглядом и скупой манерой общения. Мама наняла его, так как решила, что простой гимнастики уже недостаточно. Он приходил каждый вечер, тренировал Менке ровно два часа, а потом вновь уходил. Он никогда не оставался на ужин или хотя бы просто попить чаю, не разговаривал о личном, не задавал никаких вопросов. Менке сотню раз спрашивал тренера, где тот живёт, чем занимается, о чём мечтает, но тот на все расспросы отвечал одной единственной фразой: «Не имеет значения». Из-за этого Гаджиев-сенсей казался самым таинственным и загадочным человеком на свете. Если Менке приходил на тренировку вялым и уставшим, тренер заставлял его до изнеможения выполнять самые сложные приёмы и упражнения, а после вставал с ним в спарринг и нещадно мутузил, не делая никаких скидок на то, что его ученик всего лишь ребёнок.
Именно с первым таким случаем связано третье яркое воспоминание из детства. Восьмилетний Менке полночи играл в виртуальные игры, а потому не выспался и утром чувствовал себя, как сильно пожёванная тряпка. Бежал он медленно, большую часть дороги полз, как улитка, да и на уроках с мамой постоянно зевал и отвлекался на навязчивые сюрреалистические мысли. Таким же стухшим он пришёл и на тренировку Гаджиева-сенсея. Тот сходу оценил состояние ученика и поставил его отрабатывать удар Маваши Отоши Гери, а за каждый косяк или недостаточно хорошее исполнение стегал по спине бамбуковым прутом. Уже через пятнадцать минут Менке почти плакал от боли, но сенсей, не обращая на это никакого внимания, велел ему вытереть сопли и приготовиться к бою. Тот окончательно разревелся и решительно побежал в сторону дома, на ходу утирая мокрые глаза рукавом. Но куда восьмилетнему мальчику тягаться в беге со взрослым мужчиной? Тренер настиг ученика за несколько секунд и уверенной подсечкой свалил того с ног.
— Вставай, — велел Гаджиев-сенсей. — И прими бой.
— Не хочу! — кричал в слезах Менке. — Я устал! Я хочу домой!
— Сейчас я — твой враг. Я хочу уничтожить тебя. Ты облегчаешь мне задачу. Ты готов умереть без сопротивления? Или, несмотря ни на что, будешь биться до последнего?
После этих слов Гаджиев-сенсей пнул Менке в бок.
— Вставай!
Мальчик поднялся и, всё ещё не переставая плакать, встал в стойку и честно пытался хоть как-то противостоять мощи своего учителя, но, разумеется, бесполезно. Менке уже не помнил, что на самом деле чувствовал, получая тумаки. Это воспоминание воспринималось, как сцена из давно виденного фильма. Помнил лишь одно — больше всего на него подействовали именно слова тренера.