Хорошо, проблему Гусака Петро отложим до лучших времён, а пока проверим, о чём нам расскажет квартира Гарика Нешарина.
Обедаю стейком с картошкой и цветной капустой, после чего отправляюсь в гости к Зеване, в десятый западный блок среднего уровня. Пока таксетка мчит меня к возлюбленной, начинаю немного волноваться от предвкушения предстоящей встречи. Дрыгаю ногой и перебираю пальцами — дурацкий нервный тик, от которого весьма непросто избавиться.
Таксетка останавливается, я выхожу и встаю в нерешительности, как мальчишка, стесняющийся прийти в гости к девочке, которая ему нравится. Возьми себя в руки, Порфирий, ты же рационален, спокоен и хладнокровен.
Я захожу в блок, ускоренным шагом поднимаюсь на третий этаж и прохожу по коридору до нужной квартиры. Сердце бешено стучит в груди, но не пойму отчего — то ли из-за быстрой ходьбы, то ли от волнения. Звоню в звонок и жду.
Дверь открывается, и на пороге является Она. Зевана, одетая в простую домашнюю одежду: немного мятую футболку на размер больше нужного с яркими цветочными узорами и мешковатые бежевые штаны, — кажется слегка неряшливой, но вместе с тем невероятно уютной. Изумрудные глаза смотрят холодно, а пухлые губки горячат нутро жаждой поцелуя.
— Менке? — Голос у неё немного сонный. — Ты чего без предупреждения? Хоть бы написал.
— Я старомоден. Можно зайти?
Она кивает и отходит чуть в сторону, пуская меня в свою обитель. Здесь всё так же, как и раньше. Большие занавешенные окна, приятный полумрак, пастельные тона во всей обстановке — ничего кричащего, ничего раздражающего или привлекающего излишнее внимание. Много маленьких деталей, всяких фигурок, статуэточек, свечек и украшений создают домашнюю атмосферу, в которой расслабляешься и забываешь о всех невзгодах. На стенах висят рекламные плакаты спектаклей, в которых она играла, — пусть театр и вечно умирающее искусство, но много людей готовы выйти из дома только чтобы полюбоваться Зеваной на сцене, и я в их числе. Лёгкий беспорядок в виде незаправленной постели и неаккуратно валяющейся на диване одежды парадоксальным образом только придаёт уюта. Я предпочитаю функциональный минимализм, но, находясь здесь, понимаю, насколько на самом деле скудна и холодна моя собственная квартира.
Дверь за мной закрывается.
— Будешь чай или кофе?
— Чай, пожалуйста. Чёрный, две ложки сахара и немного молока.
Она идёт на кухню, делает заказ автоповару и садится за стол. Я сажусь напротив и стараюсь внешне не выказывать неловкости.
— Что-то случилось? — спрашивает Зевана. — Есть новости по поводу Гарика?
— Вообще-то есть. Ты права, его убили.
Взгляд Зеваны не меняется, а лицо всего лишь на мгновение, но отражает возникший внутри взрыв чувств. Она поджимает губки, что делает всегда, когда о чём-то задумывается.
— Ты знаешь, кто это сделал?
Она тоже старается держать голос в норме, но я всё равно чувствую её напряжённость. Мы с ней словно устроили соревнование по хладнокровности и сдержанности, и, честно признаться, я не знаю, кто из нас лучше.
— Пока нет. Но предположения уже есть. Для начала я должен выяснить мотив убийцы. И мне бы не помешало обследовать квартиру Гарика. Я приехал попросить помочь с этим.
— Тебе нужен адрес?
— И доступ внутрь.
— Мы всего три месяца встречались.
— Этого достаточно, чтобы любой парень сделал тебе дубликат ключа от квартиры.
Зевана улыбается, и в этот момент становится похожей на хитрую лисицу, что притаилась неподалёку и готовится свершить смертоносный прыжок на добычу.
— Да, ты прав. Ключ у меня есть.
Автоповар сообщает, что чай готов. Зевана встаёт со стула, берёт две кружки с напитком, над поверхностью которого клубится пар, ставит одну предо мной, и садится обратно, держа вторую так, будто греет об неё руки. Я делаю пробный глоток — великолепно.
— Тогда я надолго не задержусь. Допью чай, возьму ключ и поеду.
— А вдруг я хочу, чтобы ты задержался?
Зевана протягивает руку и накрывает своей ладонью мою.
Признаюсь, этот жест, столь малый и незначительный, вызвал внутри атомный взрыв и чуть не стёр маску тотального спокойствия с лица. Как же мне самому хочется задержаться, но время поджимает, а дело приобрело уже нешуточный оборот. Один взгляд Зеваны, одно её касание, и я теряю себя, растворяюсь в каком-то чувственном океане, забываю про всё на свете. Мой мозг отказывается думать, он выключается, и в такие моменты я действую лишь по наитию, как велит мне инстинкт. А он непостоянен, ненадёжен, доверять ему нельзя.