* * *
Они были уверены в своей победе, когда увидели обе жертвы внутри песочных часов. Их надежда на дьявола подобна неугасимому огню.
Потом произошло неожиданное. Свет, этот проклятый, ужасный свет, который поначалу блуждал и плясал внутри стеклянного сосуда, вдруг собрался в ярко сияющий шар, заполнивший все пространство внутри часов.
Этот свет был родом из другого мира! Он пришел из сферы, которая прямо противоположна царству дьявола. Три женщины ощутили, что с ними происходит нечто ужасное и что их мир рушится.
Они все еще стояли полукругом, оцепеневшие и неподвижные.
Флора сжала руки в кулаки, Клара вытянула вверх, как будто бы они могли остановить происходящее.
Эрика не делала ничего — она окаменела. Внезапно она задвигалась и принялась ощупывать свое лицо и свое тело. Она застонала.
Поначалу она ничего не могла произнести. Затем преодолела свой ужас и произнесла в тишине трагические слова:
— Я старею.
Сначала она прошептала их, потом сказала громко и наконец прокричала так, что эхо прокатилось по всему подвалу:
— Я старею!..
Ее руки лихорадочно ощупывали тело, проверяя его упругость и эластичность кожи. Нет, все было не так, как до пяти минут ужаса, которые стали явью для нее самой. Лицо Эрики перекосилось. Она выглядела, как раскрашенная кукла, с которой потекла краска. Из открытого рта вылетали хриплые звуки. Она ударяла себя ладонями по животу и слушала характерное бульканье, потому что кожа ее стала морщинистой и дряблой. Потом Эрика бросилась бежать. Через несколько шагов силы ее покинули, и она поплелась, спотыкаясь на каждом шагу, пока, в конце концов, не уперлась в стену.
С Кларой тоже происходило нечто подобное. Ее тело потеряло искусственную упругость, даже челюсть выпала изо рта и запрыгала по полу. Она смотрела на этот предмет, как на потерянное сокровище.
Внезапно ее охватило бешенство. Клара стала топтать челюсть ногами, пока та с треском не сломалась. Затем она рухнула на колени и завыла, как старая дворовая собака.
Флора пока держалась на ногах. Напрашивалось сравнение с тонущим кораблем, где на мостике остается один капитан. Она повернулась спиной к разбитым песочным часам, от которых на полу не осталось ни кусочка. Сверху над ней до самого потолка простиралась зияющая пустота подвала.
Она согнула руки в локтях и поднесла ладони к лицу, чтобы ощупать его. Эрика говорила про стареющую кожу. Теперь Флора смогла ощутить это на себе. Она оттянула двумя пальцами кусок кожи и принялась его мять, как тесто. Рот ее был открыт, дыхание прерывистое, она не смотрела вверх и потому не видела, что происходило под потолком.
Там еще на мгновение показались песочные часы. Казалось, что дьяволу они больше не нужны, и он выкинул их из своего измерения. Они подпрыгнули вверх, подобно волчку из детской игры, покачнулись и внезапно с силой устремились вниз. Они рухнули прямо на Флору!
Нижний сосуд упал на ее голову, которая пробила поверхность стекла. Посыпались осколки. Острые края стекла, похожие на воротник, впились в шею. Весь пол был усыпан битым стеклом.
Флора упала на колени. Затем она вытянулась на полу и умерла от своих страшных ран в большой луже крови.
Там мы ее и нашли. Потрясенные, мы стояли над ней. Рита Уилсон схватила мою руку и сжала так, как будто никогда в жизни не собиралась ее отпускать. Она молчала. Я тоже не говорил ни слова. Вдруг наше внимание привлекло рыдание. Я посветил в этом направлении и увидел фигуру, сидящую на корточках рядом со стеной. Это была Эрика — бывшая роковая женщина, — которой все еще казалось, что она чувствует в себе весну. Теперь для нее наступила зима, пора, которая свидетельствует о быстротечности времени и несет с собой дуновение смерти.
На нее не падал прямой свет, но было видно, как сильно она изменилась.
— Девяносто, — шепелявя, проскрипела она. — Мне теперь девяносто, я это чувствую. Дьявол…
— Помогает только тем, от кого он ожидает получить какую-то выгоду, — закончил я начатую ею фразу и глянул на это подобие мумии, которое называло себя некогда Эрикой.
— Но мы его любили.
— Это была ложная любовь.
Она опустила голову и заплакала.
Сколько она еще проживет, сказать было трудно. И где она проведет остаток жизни, тоже никто не знал.
Масса перестала существовать. Может быть, Асмодей забрал ее обратно в ад. Меня это устраивало. Главное заключалось в том, чтобы ее больше не видеть.
Затем мы нашли последнюю из женщин — Клару. Она сидела на полу, выглядела ужасно старой и потихоньку напевала.
Я наклонился, взял ее двумя пальцами за подбородок и приподнял голову, потому что мне хотелось завидеть ее глаза. Они очень изменились. Я часто видел людей, потерявших рассудок, и именно так выглядела сейчас Клара.
— Пойдем, — прошептала Рита, — я больше не выдержу этого.
Ее затрясло, как будто охватило чувство непреодолимого отвращения.
— О’кей, пошли.
Я вел свою подопечную за руку, в сторону лестницы. Медленными шагами мы поднялись по ступеням.
— Я не думала, Джон, что наследие Доры будет столь ужасным.
— Мы должны быть ей теперь благодарны за то, что она вообще что-то сказала. Иначе, мы бы просто стали очередными жертвами этих убийц, а они получили бы еще одну дозу своего снадобья. Они ведь были недосягаемы.
Я открыл дверь подвала и хотел пропустить Риту в холл, но она остановилась, потому что увидела четвертую женщину, бывшую шансонетку.
Она пришла в себя после моего удара. Теперь она танцевала посреди холла, держа парик в руке, и напевала одну из своих старых песен. Это было мрачное зрелище. Очень печальное и одновременно комичное, потому что Жоржетта уже не могла брать высокие ноты и время от времени пускала петуха. Теперь она была просто бедной старой женщиной.
В этот момент она упала. Мы не успели подхватить ее, к счастью, она ударилась головой о мягкую подушку кресла.
— Что ты собираешься теперь делать, Джон?
— Позвонить в полицию.
Рита испугалась.
— Они нас арестуют.
Я покачал головой.
— Не думаю. Мои связи не ограничиваются пределами нашего острова…
* * *
Позже мы наблюдали, как их увозят. Троих забрали на скорой помощи, а Флоре помочь было уже ничем нельзя. Конечно, нас замучили допросами, от которых не спасло и мое специальное удостоверение. Помог телефонный разговор с человеком, который имел влияние в Министерстве внутренних дел и вовремя связался с сэром Джеймсом. Ситуация быстро изменилась в нашу пользу.
Когда стало темнеть, мы смогли уехать. Я заказал номер в маленьком отеле в Бресте. Уж если нам случилось делить каюту на пароме, то номера в гостинице бояться нечего. Я отправил Риту Уилсон на второй этаж и позвонил от администратора в Лондон. К телефону подошел Сьюко.
— Как там у вас дела?
— Не обошлось без дегтя, Джон.
— Минуточку, о чем ты говоришь?
— Твоя масса нас…
— Но теперь все в порядке? — перебил я его.
— Да.
— Это ты мне расскажешь потом. Завтра вечером я приезжаю в Лондон.
— Спокойной ночи.
— Посмотрим.
Я положил трубку и услышал, как хозяйка спрашивала, не хочу ли я взять в номер вина.
— Да, красного, два бокала и немного сыра.
Мне поставили все это на поднос, и я понес его в номер. Я локтем нажал на ручку двери и позвал Риту Уилсон, но слова застряли у меня в горле. Еще сегодня я удивляюсь, что не выронил поднос, потому что от Риты Уилсон осталось только грязное пятно черной массы и несколько линий вокруг него.
Через несколько минут мне удалось разобрать слова, образовавшиеся из линий: «ЕСЛИ ДЬЯВОЛ ЧТО-ТО ПОЛУЧИЛ, ОН ЭТОГО НЕ ОТДАСТ! ДАЖЕ ТЕБЕ, СИНКЛЕР!»
Я понял, что это была весть от Асмодея. Следующая ночь стала одной из самых жутких в моей жизни. Однако о подробностях я предпочел бы умолчать.
Обложка оригинального издания