— Чёрный! Тётя Валя сказала, что если через пять минут не придёшь — она тебе засунет еду в задницу! — в двери лыбится веснушчатая физиономия Антона, измазанная машинным маслом.
— В город мотался? — бурчит Зяма из-за стола, не поднимая головы. — Что так долго?
— Встал прямо на трассе, свечи отсырели опять, будто кто спецом мне воды в капот налил.
— Скажешь тёте Вале, что я не голоден. — Отодвигаю Антона в сторону и выхожу.
Здесь всегда очень тихо. Хутор словно вечно замотан в слой ваты — вижу, как в столовой мелькают фигуры, там сейчас все, завтракают, но ни единого звука не доносится. Снова ловлю себя на мысли, что всё это похоже на пастораль, нарисованную на холсте — дома, деревья и синяя гладь озера метрах в трёхстах.
— Попадёт, — Антон выходит следом и закуривает, прислонясь к столбику сенцов.
— Не убьёт, — выхожу на Улицу и поворачиваю к Камню, который стоит точно в центре Посёлка, поблёскивая вкраплениями слюды.
Шестнадцать камней поменьше окружают дома кругом, четыре побольше стоят квадратом ближе (к одному из них и пристоен наш дом южной стеной), а Большой — точно в центре. Это и есть Круг, который не даёт найти нас ни Белым, ни Чёрным, ни одному нашему общему знакомому.
А ещё, как я начинаю понимать, он не даёт кое-кому выйти отсюда.
На земле, у Камня, откинутая крышка люка, возле которой никого нет. Странно. Кого-нибудь всегда оставляют дежурным, даже ночью. Неужели у нас гость? Спускаюсь по каменным ступенькам вниз, чувствуя знакомое покалывание.
Так и есть.
Лампы горят, освещая подвал. Одна из стен — бок Камня, уходящего в землю. Прямо в этом боку вырублена ниша в рост человека.
«О, лёгок на помине».
Голос Фламмы здесь внизу — рокот, пронизывающий мысли насквозь, отдающийся во всём теле.
В нише двигаются огоньки — оранжевые, красные, похожие на искры невидимого костра. Доктор смотрит на меня, улыбаясь, протягивает руку.
— Вы сегодня приехали.
Кивок.
Ни одного слова, как обычно, ни вслух, ни в мыслях.
«Сегодня, сегодня, и как раз о тебе говорили. Как спалось?».
Внимательно смотрю в глаза Доктора, пытаясь хоть что-то увидеть за синевой его глаз.
— Вы же знаете, что я вижу во сне?
Снова кивок, неуверенный.
— Это вы всегда рядом, когда я вижу Бледного?
Опять молчаливый кивок.
Поворачиваюсь к огонькам.
«А что сразу я? Я с самого начала предложил тебе всё рассказать».
— Я вижу прошлое?
«Не всегда, — огоньки вспыхивают, собираясь в подобие человеческой фигуры, — бывает, что и настоящее».
— И вы таким образом... сопровождая меня... пытаетесь предугадать следующие действия Бледного? Или тех, других?
Доктор кривится, беспомощно смотря в нишу.
«Понимаешь... — в голосе Фламмы я чувствую что-то вроде неуверенности, — мы сейчас в патовой ситуации. Я прикован к Кругу, отсюда мне не выйти, да и незачем - только находясь здесь и только здесь могу скрывать вас. И Бледный, и те, кто знает про Доктора, привязаны к Городу, мы от них достаточно далеко, чтобы они могли начать поиски — не так и много у них ресурсов».
— Но, похоже, вы боитесь, что... кто-то знает? Те женщины, которые мне снились, я видел одну из них в больнице — она Чёрная.
«Так и есть».
— А сон про костёр, из которого она кричала?
Доктор отступает назад, опустив голову.
Фигура в нише распадается и огоньки гаснут.
«Мы боимся, что теперь она не единственная, кто знает, где мы».
Стою, пытаясь дышать ровно.
Отгоняя наваливающийся страх.
— Он может меня почувствовать? В... когда я поглядываю за ним?
«Чёрт его знает, что он может. С Ковеном и Белым Кругом ему, конечно, не тягаться, но одного способного мальчика он, возможно, перехватить ментально в состоянии, но это только мои догадки».
Доктор подходит, кладя руку на плечо. Его губы шевелятся. Фламма дублирует, как обычно.
«Ты можешь отказаться, это опасно, не буду скрывать. Я сразу хотел, чтобы ты осознавал степень риска. Но так вышло, что ты единственный, кто может покидать круг. Нам очень нужно знать хотя бы некоторые шаги Бледного».
Страх крутит мне кишки. С тоской думаю, что обещания о новой безопасной жизни остались лишь обещаниями.
С другой стороны, люди, нашедшие здесь убежище, тоже встречались с Бледным. Доктор ради нас пережил что-то изменившее его природу.
«Нужные вещи».
— Что?
«Не так выразился. Необходимость».