Лёша просидел у них целый час. Саша иногда высовывал нос в коридор для проверки, но выйти не решался, напугав себя ещё и внезапными мыслями — а вдруг Лёша расскажет о его вылазке? Но вроде обошлось — тот ушёл, а мама спокойно занималась своими делами. Неизвестность убивала просто.
Саша: Спросил?
Алексей: Нет.
Саша: Я же говорил.
Алексей: Я не про то.
Алексей: Не спрашивал.
Саша: А что ты тогда делал так долго?
Алексей: С мамой твоей общался.
Саша:?
Алексей: Должен же я был с ней познакомиться.
Алексей: Про концерт потом.
Потом так потом.
Прошло уже больше месяца, как с негласного маминого одобрения Лёша повадился зависать у них по воскресеньям, обязательно с тортом и посильной мужской помощью. Саше в этом плане не доверяли, да как бы он ничего требующего улучшений и не замечал. Не то что Лёша. Тот успел подтянуть петли на дверцах всех шкафчиков, починить мясорубку, поменять покоцанные порожки, разобрать и почистить сток под мойкой на кухне. Конечно же, во всех работах привлекая Сашу для посильной помощи. Систер смотрела на эту бурную деятельность недоверчиво, но молчала. Апофеозом всего стала замена свечей в мамином авто. Саша таращился на внутренности автомобиля, совсем не понимая, что здесь, куда и зачем? Но исправно помогал, держа коробки со свечами и издавая многозначительное мычание на каждое Лёшино пояснение. И потому, занятый столь важным делом — изображать заинтересованность, это вам не ключом крутить — не заметил Лёлю, прогуливающуюся с подружками. Селфи на фоне открытого капота — «А мы тут… А что мы тут делаем?.. А-а-а… А мы тут свечи меняем», под подсказку усмехающегося Лёши, селфи — «Саша, распусти волосы, так лучше», сдёргивая при этом резинку с волос. Саша только закатил глаза — никаких манер, но обратно заплетаться не стал, тем более Лёша как раз закончил и, отогнав этих стрекоз на тротуар, завёл двигатель — проверить работу. Удовлетворённо кивнув, выключил зажигание, закрыл капот и поставил Хонду на сигналку.
— Пойдём?
— Пошли! Девчонки, пока! — махнул рукой Саша.
Мама была довольна, как слон. И после мытья рук сразу отправила на кухню, где их дожидались борщ и Маша. Очень вкусный борщ и очень тихая Маша. Ой, не к добру это было. Не с борщом, понятное дело. С этим всё было отлично, а вот настроение сестры настораживало. И уж совсем нехорошо стало, когда Лёша завёл разговор про концерт, пока закипала вода на чай. Систер смотрела искоса, скривив неодобрительно губы и абсолютно не удивилась его объяснению, мол, Маша не хочет идти. Значит, знала. Маму он немного ошарашил просьбой, и пока та замялась, подбирая слова, Маша не выдержала:
— Какой ему концерт?
— А что такого? Пускай сходит, он же и так нигде не бывает. Вы же не даёте, — искренне возмутился Лёша, переключаясь на неё.
— А если приступ? — Маша свирепела на глазах.
— Так я рядом буду. И потом…
— И толку с тебя, если Сашу удержать при судорогах невозможно? А там толпа! — перебила сестра, повышая голос.
Ой-ой… Ещё чуть-чуть — и взорвётся. Причём не одна она, Лёша тоже вскипел:
— Уж я-то посильнее тебя буду, справлюсь как-нибудь. И в толпу мы лезть не будем. Я что, по-твоему, дебил?
Судя по Машиному виду, она именно так и думала, похуже даже. Но промолчала, пытаясь испепелить нахмурившегося Лёшу гневным взглядом. А вот мама как-то странно наблюдала за этой перепалкой, не вмешиваясь. Переводила взгляд на каждого поочерёдно, пока, наконец, не остановившись на Саше и мысленно что-то решив, спросила:
— Сына?
Саша только кивнул на неозвученный вопрос.
— Мама, но… — догадалась Маша.
— Пускай идёт, — мягко осадила её мама. И, обращаясь к Лёше, строже добавила: — Только ненадолго, и близко к сцене не подходите.
— Хорошо!
Возмущённая Маша сорвалась с кухни, громко хлопая дверью. А мама как ни в чём не бывало предложила, выключая давно пыхтящий на плите чайник:
— Давайте чай попьём!
Саша с Лёшей переглянулись и согласно закивали.
Уже через неделю Саша собирался на выступление, и опять с помощью Лёли. Маша, так и не смирившаяся с маминым решением, отсиживалась этим вечером в своей комнате. Пока это было только на руку, потому как Саша не был уверен, что сестра нормально отнесётся к его приготовлениям. Всё-таки выход в свет — это не на домашнюю вечеринку сходить. А вот Лёля, узнав, что Саша собирается в местный клуб, и в каком виде, просто верещала от восторга. С одеждой они определились сразу — чёрные кожаные брюки свободного кроя, по типу спортивных, дабы не спалить мужское достоинство; и чёрный кожаный топ, без рукавов и с небольшим воротником — всё из h&m. Волосы выпрямили утюжком, чтобы они лежали гладкой шелковистой волной. С макияжем Оля замудрилась. Посадив Сашу перед зеркалом, медленно красила левый глаз, объясняя каждый шаг. Сверкающие синие тени — на подвижное веко, над ним растушевала красно-коричневые и светлым оттенком выделила внутреннюю часть глаз и область под бровями. Нижнее веко подчеркнула тёмным карандашом, растушевав и его. Саша точь-в-точь повторил все манипуляции с правым глазом. Помаду выбрали единогласно матовую чёрно-фиолетовую Pose от Beauty Bomb. Поскольку она была жидкая и с удобным аппликатором, то нанёс её Саша сам. Критично осмотрев получившийся результат, Лёля сморщилась: «Чего-то не хватает…» и, достав блеск, мазнула сверху. На губах получилось звёздное ночное небо! Саша в восхищении уставился на своё отражение.
— Лёль, скажи, а если бы я был девушкой, я бы понравился… — хотел сказать «Лёше» и не смог, запнувшись, однако вопрос закончил, пусть и коряво, — я бы понравился парню?
— Ха! Само собой! А кое-кому ты и так нравишься!
Она достала телефон, пролистнула галерею и показала ему фото, сделанное на улице, когда они меняли свечи. Видимо, перед самым уходом домой, потому что Саша улыбался, глядя прямо в объектив и поправляя растрёпанные волосы, а Лёша, полуобернувшись, смотрел на него. Да как смотрел! С какой-то немой тоской, словно Саша воплотил в себе всю обречённость и красоту этого мира одновременно. И восхищение, и боль сквозили в синеве глаз, прячущих в своей бездне нечто потаённо-тёмное…
— Я б даже больше сказала, — с видом эксперта выдала Лёля, — но не буду.
Саша недоверчиво покосился на неё — по одной только фотке? Но спрашивать ничего не стал. Да и времени не было, ещё нужно было поговорить с Машей.
— Маш! — постучавшись, Саша зашёл к сестре.
Та сидела, сгорбившись, за компом. И не поворачивая голову в его сторону, спросила:
— Ты уже пошёл?
— Почти.
Подошёл к ней и, обнимая, прижался щекой к щеке. Маша вздохнула, гладя его по волосам.
— Сашка! — отстранившись, сестра повернулась к нему и оторопела: — Сашка? Сашка! В таком виде? Сашка, не пущу!
— Ну, Маш! — он схватил её за руки, умоляюще заглядывая в глаза: — Ну, Машенька, пожалуйста!
И опять обнял, прижимаясь. Маша всхлипнула горько:
— Знала бы, ничего бы не разрешала. Все эти фоточки, переодевания. И этого бы ни за что в дом не завела. Куда ты такой пойдёшь? Да ещё и с ним?!
— Ну, Машенька! Мы же ненадолго, — уговаривая, Саша ещё сильнее прижался к сестре. Та уцепилась только за тонкую шею, за обвивающие её гладкие пряди, и, перебирая шёлковые нити пальцами, тяжко вздохнула, сдаваясь.
Пришедший Лёша малость обалдел, увидев такого Сашу, и пока приходил в себя, Маша, хмуро разглядывая гостя, раздавала ценные указания. Но надо отдать Лёше должное — собрался с духом он быстро и вопросов лишних не задавал. В клуб поехали на такси, с опозданием в полчаса, причём специально, потому как Лёша сразу предупредил, что в назначенное время ещё ни одно выступление не начиналось. И оказался прав. На сцене только проверяли оборудование. Народ потихоньку клубился, перемещаясь от бара к сцене и обратно, кто-то засел за столиками. А Саша с восторгом рассматривал оформление клуба — солянку из кирпичных стен, дерева, развешанных повсюду колёс от телеги, оконных рам и советского наследия, по типу плаката «Ленин жив». Отказавшись от предложения чего-нибудь выпить, он примостился у телефонной будки, не решаясь пощупать и выяснить — настоящая или стилизация, пока Лёша отлучился в туалет. Отвлёкшись, Саша и не заметил сразу, как к нему подвалили два фаната или завсегдатая, больше похожие на гномов со своими бородами, не успевшие хоть как-то обозначить свои намерения, поскольку вернувшийся Лёша сурово спросил: