Алексей: Что делаешь?
Выползший из ванной Саша, прочитав сообщение, честно ответил.
Саша: Я помывся.
Отправив смс, Саша подумал немного и, стянув полотенце, сфотографировал себя в зеркале. Как есть, без одежды и с мокрыми после душа волосами. Несколько секунд на колебания, и вместе с ещё одним сообщением полетела фотка.
Саша: Сохну.
Значок пишущей ручки пропал, показывая всю обескураженность собеседника. Саша таращился на открытый диалог, уже жалея о своей смелости. Прошла пара томительных минут, прежде чем собеседник ожил.
Алексей: Оденься, а то простудишься так, под вентилятором.
Блин. Саша закусил губу. Зря фото отправил. Ой зря! Чем думал? Лёша вышел из чата. Блин-блин-блин… блин с оладушком. Саша кинул телефон на кровать. Полез в шкаф, лихорадочно перебирая бельё. Засуетился, пытаясь привычными действиями перебить хаотично бьющиеся мысли. Не надо было слать такую откровенность. Но безумная тяга сводила с ума. Спокойно, Сашенька, спокойно! Вытащив в результате поисков трусы и оставив на полке разворошенную гору, он плюхнулся на тахту. И вздрогнул от неожиданности — звонил Лёша. По видеосвязи.
— Я тут из офиса вышел, — Лёша выглядел серьёзно, но глаза полыхали огнём. — Покурить.
— Ты же не куришь? — искренне удивился Саша, и осёкся под жадным взглядом.
— Ты так и не оделся!
Саша ничего не оставалось, как смущённо опустить глаза.
— Я не успел.
— Эх, Саше-е-нька, — протянул Лёша. — Если получится пораньше освободиться, я завтра зайду.
Саша молча кивнул, чувствуя, что краснеет.
— И оденься!
После разговора Саша задумался. У Маши, устроившейся к маме администратором, завтра выходной, следовательно, остаться наедине с Лёшей не получится. А очень хотелось. Саша потрогал губы, вспоминая поцелуй. Как всё сложно-то, а! Одна надежда была, что систер после трудовых будней решит проветриться…
…Размечтался! Назавтра наступила такая жарень, что с самого утра воздух напоминал парное молоко — плавать можно. И к обеду стало только хуже. Обессиленно стенающая Маша: «Дождь, что ли, будет?», распласталась под вентилятором с явным намерением далеко от него не уходить и дом ни в коем случае не покидать. Везде облом. Саша изнемогал на кровати, мучаясь то ли от духоты, то ли от навязчивых желаний. И сам не заметил, как задремал. И вроде ненадолго, но небо затянуло тучами, да и сестры уже не было в комнате. Зато хоть посвежее стало. Точно к дождю. Он проверил телефон. Ого, проспал два часа и сообщения от Лёши пропустил.
Алексей: Сашенька, я через пятнадцать минут домой уже.
Алексей: Помоюсь и зайду.
Саша вскочил, бросив взгляд на часы. Ха, может, и успеет поймать Лёшу. Систер была на кухне.
— Маш, я в магаз сбегаю. Я быстренько.
— Ладно, — удивилась она.
Маша хотела ещё что-то спросить, но Саша выскочил из квартиры. В мгновение ока добежав до Лёшиного дома, взлетел по лестнице и остановился перед дверью. Несмотря на то, что запыхался, часто-часто задышал и, сделав глубокий вдох, позвонил. Лёша, видимо, был после душа или переодевался — открыл в лёгких шортах. «Сашенька?» — удивился он, а Саша уже прижался к нему всем телом, обнимая за шею. Поцеловал в колючую скулу, млея от восторга. И тут же — сразу в губы. Ошеломлённый таким напором Лёша растерялся поначалу, чем Саша сразу воспользовался, быстро проведя ладонью по крепкой груди, по животу и ниже, но теперь уже осторожно забираясь тонкими пальцами за резинку шорт. Лёша напрягся, но Саша чуть укусил его за нижнюю губу, отвлекая. И тот, застонав, одной рукой схватил его за попу, сильно сжимая, другой погладил острую ключицу и прильнул губами к ямочке над ней. Саша изогнулся, пытаясь удержать злосчастную резинку, но Лёша притёр его к стене. Заскользил горячими ладонями под футболкой, обжигая кожу прикосновениями, а губы поцелуем. От сжигающей их страсти воздух вокруг наэлектризовался, заискрил, словно меж двух оголённых проводов. Перестав осторожничать, Саша залез в шорты, трусов на Лёше не было, и ничего не мешало обхватить его горячий возбуждённый член. И трогать, гладить, теряя связь с реальностью под жаркими губами… Внезапно всё прекратилось. Лёша схватил его за руки, оторвав от себя и удерживая на расстоянии.
— Лёша? — Саша медленно приходил в себя.
— Не надо, котёнок! Не сейчас! — срывающимся голосом попросил Лёша.
— Почему? — от разочарования Саша чуть не расплакался.
Лёша помотал головой, шумно дыша в попытках восстановить дыхание.
— Да в чём же дело? — Сашу понесло. Обида от непонимания Лёшиного поведения, что тогда в мае, что сейчас, напряжение от двухнедельного ковыряния в собственных эмоциях и неудовлетворённого желания, вдобавок плохо переносимая им жара — всё это вылилось разом. Ответ ему был не нужен, его захлестнули эмоции. Саша сам понимал, что его накрыло, но остановиться не мог. Лёша схватил его, осознанно или нет, но правильно — развернув к себе спиной и зажав руки. Сашу било в истерике. Пытаясь вырваться, он извивался ужом. Лёша держал крепко, лишь в какой-то момент ослабив тиски, чтобы поудобнее перехватить, этого Саше хватило. Не имея возможности высвободиться, он только и смог, со всей яростью, терзавшей сейчас, укусить держащую его руку. Лёша охнул и от неожиданности выпустил своего пленника.
Домой Саша летел, заливаясь слезами. Замешкался у двери, и, не видя ничего — ни ключей, ни замка — за рыданиями, на ощупь нажал кнопку звонка. Тут-то его и поймал Лёша.
— Пусти-и! — уже выл дурниной Саша.
— Сашка! — охнула сестра и, не разобравшись, накинулась на Лёшу. — Ты что ему сделал?
— Ни-чего он мне не сделал! — захлёбывался Саша. — Ни-и-чего! Никто ничего не сделал. Ненави-и-жу! Ненавижу эту жизнь!
И доревелся-таки! Воздух зазвенел от тяжёлого мотива, а Саше осталось осесть на пол, отдаваясь во власть настойчивого ритма…
Очнулся он в Лёшиных руках, сразу попав в плен синих глаз, обеспокоенно наблюдающих за ним. Рядом вздохнула Маша. Зашебуршала, поднимаясь. Саша даже не повернулся, не в силах оторваться от яркой синевы. Сознание потихоньку прояснялось. Тяжело сглотнув, он закрыл глаза. Лёша подтянул его повыше к себе на колени, вытер платком губы, и убрал влажную от пота прядь с лица. Провёл большим пальцем по щеке, погладил скулу. Саша повернул голову, пряча лицо и обессиленно заплакал. Теперь Лёшу он точно не увидит, после такого-то представления: показал себя во всей красе — истерику устроил, приступ словил…
— Саш, ты чего? — Лёша прижал его к груди, чуть приподняв, и громко зашептал, гладя при этом по голове. — Ты зачем плачешь? Это мне плакать надо — кто тут сбежал, кто кусался? Кстати, вкусно было? Или ты не распробовал?
Последние вопросы он задал приблизившись совсем близко и оттого невольно пощекотав ухо. Саша рассмеялся сквозь слёзы, непроизвольно хрюкнув, когда горло свело спазмом.
— Вот-вот, уже и хрюкаем! — сыронизировал Лёша.
Саша виновато притих, позволяя поднять себя, словно куклу, и шмыгая носом, вцепился в Лёшу, пока тот нёс его в комнату. Так и прижался, не отпуская, так и забылся в крепких объятиях под тихий шёпот: «Спи, Сашенька, спи!.. Любимый…»
Любимый…
За окном рассветало. Саша уже целый час наблюдал за причудливыми тенями, плавно перемещающимися по стене, прокручивая в голове Лёшино невольное признание. В коридоре зашумели. Мама, скорее всего, только она вставала в такую рань. Саша достал телефон — проверить время. Ну да, полседьмого, а ей на работу к восьми.
— Сашуль, не спишь? — мама осторожно зашла в комнату.
— Нет, — Саша спрятал мобильник под подушку и опёрся на локоть, приподнимаясь.
— Лежи, рано ещё! — она присела на кровать и, нежно перебирая его волосы, тихо продолжила, словно разговаривая сама с собой: — Вырос ты, Сашенька, совсем большой стал. И так быстро. А помню, такой крохотулечка был, Маша даже дотронуться боялась.
Мама вздохнула, задумавшись, и погладила его по руке.
— Ты не представляешь, Саша, как тяжело и страшно тебя отпускать. Но надо. Тебе надо жить своей жизнью. И, наверное, даже лучше, если рядом будет Лёша.